Шрифт:
продолжал песню корнет, —
И никто не исцелит…Поглядишь: хандра все любит,А любовь всегда хандрит.Тут Плетнев и Жужу почувствовали, что в палате кто-то есть, и обернулись на вошедших.
– Родной мой! Любимый! Что они с тобой сделали! – по-бабьи запричитала Настя и кинулась к раненому.
– Розанчик! – завопил Плетнев. – Какими судьбами! Вы…
Договорить ему не удалось. Настя обхватила руками могучее тело Плетнева и поцелуем заставила его замолчать. Внимательно наблюдавший за этой сценой Мерзляев отметил некое недоумение в глазах корнета, затем корнет зажмурился, что свидетельствовало о чрезвычайном восторге.
– Ну, я, пожалуй, пойду! – спокойно сказала Жужу, поднимаясь со стула. – Твоя мамзель тебя и покормит. Привет от всех наших. Поправляйся, Леша… – И она двинулась к выходу.
– Подождите! – остановил ее Мерзляев. – Кто такая?
– Жужу! Из заведения мадам Жозефины…
– Зачем приходили?
– Гостинцев принесла. Пусть поест домашнее. Что он все на казенных харчах…
– А эту даму знаете? – Он показал на Настю, которая упорно продолжала целовать корнета.
– Она давно за ним ухлестывает… Обесчестил, обещал жениться, а потом раздумал. Она даже к нам в заведение к нему прорвалась. Ну чего? Могу идти, господин жандарм?
– Идите, – разрешил озадаченный Мерзляев. – Подождите, а вы как сюда прошли?
– Так и прошла, – лениво сказала Жужу.
– Посторонних в полк не пускают.
– Это я-то им посторонняя? – засмеялась Жужу. – Ну, господин капитан, вы скажете… – И, не переставая посмеиваться, Жужу покинула палату.
– Вот уж сюрприз так сюрприз! – освободившись из Настенькиных объятий, произнес корнет, но выразить свои чувства ему не удалось. Настенька с криком: «Молчи! Тебе вредно разговаривать!» – повторила свой поцелуйный маневр.
– Прекратите! – раздраженно рявкнул Мерзляев. – Сцена разыграна блистательно!
– Это бестактно, в конце концов! – Настенька гневно обернулась. – Оставьте нас одних!
– Действительно! – Плетнев тоже возмутился. – Чего уставился?!
– Господин корнет, извольте встать перед старшим по званию! – приказал Мерзляев.
– Вставать мне доктора запретили, – нахально ответил Плетнев. – А перед дамами чинами щеголять неблагородно. Подглядывать – тем более.
– Не читайте мне нотаций! Кстати, здесь, – Мерзляев указал на пустую койку, стоявшую рядом в палате, – здесь должен лежать больной. Где он?
– Ваш соглядатай, что ли? Его унесли…
– Куда?
– В хирургическую!
– Как?!
– На носилках!
– Почему?
– После переломов! – дружелюбно разъяснил Плетнев. – Все ясно или еще есть вопросы?
Мерзляев закусил губу и выскочил из палаты, хлопнув дверью.
Избавившись от опасного свидетеля, Настенька попыталась освободиться из объятий, но не тут-то было. Корнет был охвачен страстью:
– Сударыня, я вас обожаю! Я – на вершине блаженства. Вы – мой идеал! Как вас зовут?
– Подождите! – Насте все же удалось вырваться. – Я – дочь того человека, которого вы спасли сегодня на рассвете. Он меня послал к вам. Его схватили. Теперь его и ваша жизнь зависят от того, что вы скажете… Понимаете? Вы должны говорить одно и то же… Понимаете?
– Вон оно что! – Плетнев посерьезнел. – Сударыня, я восхищен вашим отцом! Разрешите пожать вашу руку! – Он взял Настеньку за руку и, воспользовавшись этим, попытался при влечь девушку к себе.
– То, что я вам скажу, очень важно! – Настя оттолкнула Плетнева. – Запомните: на вас напали всадники на белых лошадях. Они были в черных костюмах и в черных полумасках…
– Красиво! – оценил корнет.
– Запомнили?!
– Чего тут запоминать… Черные – белые…
– Нападающих было пятеро! Поняли?
– Ну уж нет! – неожиданно заартачился Плетнев. – Тридцать как минимум…
– Да вы что? Рехнулись? Говорят вам – их было пятеро!
– Не обижайте, сударыня! Кстати, как вас зовут?.. Какие пятеро! – Корнет искренне засмеялся. – Пятерых я бы уложил одной левой… Нет! Тридцать – и точка!
– Вы что, издеваетесь? – начала злиться Настя.
– Ладно, – сделал уступку корнет, – только ради вас: двадцать, и ни копейки меньше!
– Болван! – вспылила Настя. – Вы погубите отца!
– Хорошо! Поскольку уважаю вашего папашу… Как говорится, ни нашим ни вашим. – И корнет назвал окончательное число: – Двенадцать! Больше уступить, сударыня, не могу – перед ребятами стыдно, засмеют.
– Хотите в беду попасть – несите что угодно. Я вас предупредила! Прощайте! – Настя пошла к двери.
– То есть как «прощайте»? – Корнет был искренне изумлен. – И это все?
– Что «это»? – не поняла Настя.
– Ну, это… Поцелуи… Признания… Это что ж? Спектакль?