Шрифт:
– Если бы закон надежно защищал конституционно всех, монахи не брались бы дружно за оружие. Их трудно поднять на вендетту. А так, – полковник по старой привычке оглянулся на дверь, – кто может и умеет, тот всегда защищается.
– Слушай, вольнодумец, все-то у тебя свое на уме. Думается мне иногда, что ты не второй, так третий человек в государстве.
Полковник нагнулся к своим бумагам, но дьявольская улыбка не сходила с его хитрого лица.
– Что ты там хихикаешь, неблагодарный. Не прячься от судьбы.
– Я думал, что вы об этом и так знаете.
– О чем?
– Ну-у, о том, что я далеко не последний товарищ в Поднебесной.
– Смотри мне, не последний. Доиграешься. Теневой в постели, так теперь никого не боишься.
– Нет, почему же. Потому и стремлюсь на время в Америку, чтобы после свежо и непредвзято взглянут на свою любимую родину.
– Болтливым стал. Через неопределенную клеточку будешь созерцать небо любимой родины. Ну, хорошо, брат Чан, отдохнул на бюрократическом стуле, теперь честно отвечай: почему в Америку хочешь?
– Накоплены сведения. Агентура из Южной Америки докладывает, что в рядах демонстрантов замечен боец, который ловко рушит полицейские шеренги во время беспорядков.
Шеф недоверчиво покосился на посерьезневшего подчиненного.
– Ну и что? И ты сразу решил, что это монах.
– Не решил. Хочу проверить. И от монахов ШАО Хан Хуа спешно отправился в Америку.
– Точно в Америку?
– Точно.
– Тебе не кажется странным: монахи спрятали Руса и, думаю, постарались сделать все возможное, чтобы брат их как можно дольше оставался в тени.
– Вот это мне и кажется самым странным. Не иначе, как осмысленные интриги господина Динстона продолжаются.
– Факты есть?
– Нет. Просто интуиция подсказывает.
– Один поедешь?
– Хочу просить майора Вэна с группой.
– Много хочешь. Одному скучно. Только твоя командировочка в такую юаньку влетит, что на прочие операции в Управлении денег не останется. Поедешь один. Скромно. Пиши мне письма почаще. А там подумаем.
– Еще вопрос, товарищ генерал.
– Ну?
– Мне нужен подробный отчет всех передвижений Динстона, его команды за последние два года.
– К вечеру получишь. Но зачем тебе это?
– Старые сомнения все душу грызут: не монах был нужен американцам. Слишком они в семидесятом быстро отступились от него и дешево решили ликвидировать.
– Ну и что с этого. Не вижу связи.
– Хочу проанализировать. Может быть, что-то найду в прериях и предгорьях Америки.
– А что именно сейчас тебя тревожит?
– Наверное, следовало бы восстановить все передвижения американских лиц в районе Тихого океана.
– Ты что, студент? С преподавательской кафедры свалился? Где это можно такую информацию достать? Мы этим не можем заниматься. Да и к чему тебе это?
– А вот американцы за несколько минут восстановили бы все необходимые сведения. У них непревзойденно мощный информационный аналитический центр.
– Не скандаль. Все тебе не так. Твои какие интересы в этом?
– Высокие чины янки там что-то имеют.
– Конечно, имеют. А почему им там их не иметь? Странно ты рассуждаешь для государственного чиновника международного масштаба.
– Можно, когда я вернусь из Латины, попробую на этот счет что-нибудь более логичное подготовить, нежели интуитивные домыслы.
– А сейчас?
– Сейчас я не готов. Просто размышления. Нужна свежая достоверная информация по передвижениям. Тогда можно сконцентрировать нужные данные.
– Что-то ты мудришь неестественно. Тихоокеанский регион: это же такая громадная территория: удаленность, малолюдность, дикость. Что ты там смог разглядеть?
– Динстон и Маккинрой имели много связей с различными преступными группировками. В последнее время эксперт побывал в Индонезии и снова якшался с бандами. Зачем ему это?
Генерал некоторое время, раздумывая, смотрел на Чана. Потом встал, подошел к карте. Долго изучал ее, обернулся.
– Может быть, в чем-то ты и прозорлив. Не буду мешать. Хотя за нелицензионную слежку следовало бы тебе уменьшить оклад. Но…, ладно. Забирай Вэна, только одного. Докладывай чаще. Динстон тоже не дурак. Против тебя у него имеется долгоживущая злоба. Может быть ты и прав. Ступай.
Глава третья
Мертвый иссушающий зной адской жаровней давил на долину. Неподвижный раскаленный воздух ломал волосы, травил мысль, лишал радости существование. И вселенская тишина: бесконечная, давящая, уничтожающая.