А в Берёзовом, что всего в нескольких километрах от Кузнечного, был домик у друга (а может быть, и не просто друга) тёти Милы Алексея. Берёзово находится на самом берегу Ладожского озера на самой границе с Карелией. У этого Алексея было хобби - изготавливать катера из эпоксидной смолы с деревянными переборками, то есть шпангоутом. Его катера были обтекаемой формы и слыли в округе Берёзова самыми лучшими и быстрыми (если поставить мощный мотор "Вихрь"). В Берёзовом можно было взять и лодку напрокат.

Так вот, имея такую "базу", клан Павловых любил ежегодно во второй половине лета, когда у дяди Саши в Горном начинались каникулы, выезжать "на острова", благо, Ладога в этой северо-западной части шхерная, то есть навалом мелких островов вблизи от берега и друг от друга. Эти острова считаются уже карельскими, то есть относятся они уже к Карелии. Практика выезжать "на острова" сложилась в конце шестидесятых после поездки дяди Саши с семьёй в Индию, после которой он и приобрёл и домик в Кузнечном и автомобиль "Волгу".

Палатки, удочки, спиннинги, сачки - всё это добро годами хранилось в Кузнечном, и их становилось с каждым годом всё больше и больше, так что из Ленинграда каждый раз всё это добро не возилось.

Кроме Павловых на острова приезжали отдохнуть, порыбачить, пособирать грибы-ягоды также друзья дяди Саши, Игоря, Серёжи и прочие люди. До моего рождения на островах бывали и мои родители. Но после того, как я родился, мои родители как-то перестали туда ездить. Семья моего отца, то есть папа, мама и я с сестрой, стояла как бы особняком в большом клане Павловых.

Только после пятого класса летом 1983 года я впервые поехал на острова. Палаток было много, и мне выделили отдельную с Витей палатку. Многие взрослые приезжали на острова не на весь срок стояния лагерем, а только на неделю-десяток дней или на выходные; только дядя Саша, его внук Витя и его племянник, то есть я, пребывали на острове целый срок. Излюбленным местом стоянки лагерем был крошечный островок Вахасари площадью в футбольное поле, не больше, на котором есть ярко выраженные берёзовая часть, и в которой растут подберёзовики, осиновая, и в ней - подосиновики и хвойная с белыми грибами. Классический случай! И неправда, что грибы можно сглазить: что они не будут больше подрастать, если их заметить маленькими. Проверено на практике - грибы растут. И собирались грибы как морковка с огорода, то есть их искать было не надо. Только грибы лучше морковки, так как на одном и том же месте успевалось сниматься несколько смен грибов. За грибами и ягодами ездили и на соседние, не занятые никем острова, в том числе на необъятный остров Кильполу и на материковый берег в районе шхер. На занятый кем-либо другим остров высаживаться было не принято.

Вокруг острова полно было рыбы. Остров образовывал лагуну с мелководьем и скалой над ним. Так мы с Витей любили в этом месте со скалы закидывать спиннинг на точность. В полдень, когда рыба спала в лагуне, а не клевала, необходимо было метнуть блесну так, чтобы она плюхнулась прямо перед носом какой-либо рыбины, благо, видимость дна и всех обитателей лагуны была как на ладони отменная. Только всплеск перед самым носом рыбы заставлял её проснуться и схватить блесну.

Был такой период, когда на острове остались только мужчины. Дядя Саша, Серёжа, Игорь, друзья Игоря и я. Алексей, живший в Берёзово, также был постоянным гостем на ежевечерних пьянках на острове: он перевозил всех на своём катере на остров. Игорь, бывший к тому времени секретарём парткома Горного (как секретарю ему пришлось расстаться с роскошной бородой, которая ему очень шла), и его компания друзей в отсутствие женщин ТАК матерились, как я до этого никогда не слышал. И в таком количества, и в таком словесном качестве отборного мата. Пустых бутылок после этой весёлой компании выросла целая гора.

Огонь мы поддерживали только для того, чтобы он веселил глаз. А так на остров были переправлены газовые баллоны и плитка. Даже раскладушки, чтобы спать-загорать, были перевезены на остров. Также с берега были привезены длинные доски, и из них были сколочены длинный стол на всех с двумя длинными скамьями вдоль стола. Над столом и кухней на жердях был растянут брезент от солнца и дождя. За этим столом проходили роскошные пиры из рыбных блюд, а также грибных. Рыбы было столько, что окуней, костлявых, не ели, а использовали только для навара ухи из щук. Щук ели, а мелкую рыбёшку либо вялили на растянутых между деревьями верёвках, либо отдавали коту Биму, которого также постоянно брали на острова. Гирлянды из сушившихся грибов, только белых, а их было достаточно, также повсюду свисали на нитках. На костре также коптили рыбу.

На острове у каждого был электрический фонарик, чтобы ходить по ночам в туалет по протоптанной тропинке подальше. А также был приёмник "Gr"undig", который привёз дядя Саша ещё из Индии. Добротный, мощный приёмник на батарейках играл целыми днями и до глубокой ночи. По нему кроме "Маяка" слушались и "голоса". Я был уже подростком, и мне были интересны "Голос Америки", "Свобода" и "Би-би-си", особенно ночные эфиры. Из живности на островах водились змеи и мыши. Кот Бим охотился на мышей. Днём, когда не было клёва, мы с Витей играли в карты, а вечерами до поздней ночи островитяне рубились в козла при свете самодельных керосинок. А делали мы керосинки из консервных банок. Проигравшие лазили под столом, по которому победители с улюлюканьем стучали кулаками.

На остров я взял купленных дядей Сашей в командировке в Донецке двести солдатиков: ковбоев, индейцев, пиратов и викингов, наборы разных цветов. Мы с Витей расставляли их на скалы.

Как культурные отдыхающие, стекло с острова мы забирали на материк обратно, а консервные банки закапывали. А также по традиции, покидая остров в конце лета, мы оставляли на острове спички и соль. Для чего - понятно. На скале у самой воды была сделана надпись белой краской "83г." рядом с надписью "73г." Писали все вместе. Я написал точку в этой надписи. И покидая остров, я пустил в свободное плавание по Ладоге самодельный парусник из пенопласта, написав на носу корабля гордое название "Андропов" (тогда он был ещё живой и правил), которого я уважал, поскольку его уважали мои родственники (а может, они его просто боялись?, но в любом случае, к "андроповской" водке они относились с уважением).