Вот с такими мыслями я, наконец, заснул под шум дождя. На лестничной площадке. Проснувшись в воскресенье днём, я пошёл, голодный на Сенную наматывать круги в поисках гривенников - теперь их нужно было мне не много, ведь у меня была десятка - и объедков. Но на душе было по-новому легко. От перспективы, которую я себе нарисовал прошедшей ночью. Накружившись на Сенной и более-менее наевшись, я зашёл к себе на лестничную площадку и переоделся в ангельский наряд. Я осознавал, что наступают последние деньки, когда я могу наряжаться ангелом ввиду наступления тепла, и в бушлате будет жарко. И я фланировал ангелом во плоти либо вечером, либо ночью (теперь было светло и по ночам, ещё не белым, но подолгу светлым) по центру Петербурга. Наступала сытная пора, когда люди употребляли пиво и что полагается к пиву до глубокой ночи, если не до утра. Теперь я стал чаще тратить подобранные гривенники на ряженку, кефир или молоко, которые я по привычке ходил покупать в магазин на Пушкинской улице, где продавались рулеты с маком и лимоном с корочкой, и где были рады принесённой мной мелочи. Всё чаще мне стало хватать и на ряженку, и на рулет. Через день-два я их точно потреблял. В дополнение к объедкам, способы добычи которых я уже описал. Ведь теперь я не тратил деньги на иконы. Зато думал о восстановлении самодержавия в России со мной во главе и об освоении космического пространства Россией и другими странами или только ею.

Мне, которому стало ясно, чем заниматься самому лично в перспективе, а именно: написанием Книги и подготовкой моего прихода во власть, фланировалось после перекуса рулетом с ряженкой совсем легко. И во время этого моего воскресного вечернего фланирования воплотившимся ангелом у меня звонит телефон. Это Анатолий Холоденко. Ну, тот самый, с кем я недавно встречался, и который подкинул мне идею написать что-нибудь фэнтезийное про наводнение в Петербурге. Анатолий мне сообщил, что на днях утром со мной хочет встретиться съёмочная бригада с телеканала НТВ, типа: он, Анатолий, рассказал своим знакомым эН-Тэ-Вэ-шникам обо мне, и как я живу, и телевизионщики захотели снять обо мне передачу из серии "Один день", показывающую, как я провожу-проживаю свой один типичный день. Так вот, необходима предварительная встреча, чтобы люди с НТВ познакомились со мной и убедились, что я есть интересный для других людей человек, достойный того, чтобы снимать обо мне телепередачу. Я, естественно, был согласен, чтобы меня популяризировало телевидение. Заодно и про мою будущую Книгу, что её следует ждать, расскажу телезрителям, - подумал я, давая своё согласие на визит ко мне на лестничную площадку людей с НТВ. Когда Анатолий Холоденко сообщил, что ребята с НТВ хотели бы приехать ко мне завтра, то я вечером того дня сообщаю Матвею, одиннадцатикласснику из квартиры на последнем этаже, что ожидаю у себя завтра утром телебригаду с телеканала НТВ, так что пусть меня извинят он и его родители за неизбежный лай их собаки, когда ко мне наверх поднимутся телевизионщики. Утром понедельника, когда я ожидал их приезда, ко мне наверх поднялась хозяйка квартиры на последнем этаже Лена, мать Матвея, с кофеём и горячими бутербродами с сыром, чтобы я был сыт при общении с гостями с телевидения. Они пришли с Анатолием Холоденко, когда я ещё не успел допить-доесть свой завтрак, так что им мной была продемонстрирована лояльность ко мне со стороны Лены и её семьи, приготовившим мне завтрак. Телерепортёршу звали Елена Метелица, а телерепортёра - я забыл. Пусть будет Кирилл. Они пообщались со мной, сфотографировали мой развал на лестничной площадке, попросили переодеться-воплотиться в ангела. Я это сделал. Они меня сфотографировали в ангельском облачении. Меня спросили, не боюсь ли я оставлять свои вещи, в частности, свой ангельский мундир с амуницией, на лестнице. Я согласился, что этот вопрос очень актуален для меня. Я посетовал на пропажу икон и ботинок. Тогда Кирилл дал мне 300 рублей, чтобы я сделал дубликат ключа от двери, ведущей с этой лестничной площадки на чердак. Дело в том, что я обмолвился при разговоре с Еленой Метелицей и Кириллом о своём знакомстве с техником, обслуживающим этот дом (он иногда поднимался на чердак, так мы и познакомились). Так вот, этот техник Олег, зная мою тётю-зная как добропорядочного жильца, - не мог не предложить её племяннику, то есть мне, ключ от чердака, чтобы я сделал его дубликат и смог оставлять свои ценные вещи на чердаке за закрытой на замок дверью. Поэтому Кирилл и захотел, чтобы к моменту съёмок телепередачи - а они с Еленой Метелицей сошлись во мнении, что меня стоит снимать - у меня не пропали принадлежности к ангельскому облачению. Телерепортёры решили меня снимать где-то через неделю - дней 10, когда у них будет "дыра" в их плотном графике работы, и не будет неотложных для съёмок сюжетов. Через неделю - так через неделю, - соглашаюсь я. Перед тем, как распрощаться Елена и Кирилл обменялись со мной номерами мобильных телефонов, на случай, если что. При общении с ними и Анатолием Холоденко меня распирало желание поведать им, к каким выводам я пришёл той ночью после дня Города. Но я решил, что раньше времени им не стоит доверять, ведь и к ним, как и ко всему Народу, доверие ко мне также придёт только после прочтения моей Книги, которую я собираюсь анонсировать в самых общих чертах в телесюжете про меня, не зацикливаясь на ней. В день встречи с телевизионщиками было не жарко. Не жарко для того, чтобы мне, пребывающему в хорошем настроении от общения с телерепортёрами и от чашки кофе с горячими бутербродами с сыром, - не жарко для того, чтобы мне прогуляться днём по Невскому проспекту и его окрестностям в костюме ангела. Днём - может быть в последний раз ввиду скорого наступления лета. Я зашёл на Сенную, но не для того, чтобы наматывать круги в поисках оброненных гривенников, а с целью сделать там копию ключа от двери на чердак на деньги, данные мне Кириллом. Сделать ключ стоило около сотни рублей. Поэтому я, как приличный человек, в ожидании изготовления ключа покупаю бутылку пива - редкий случай для меня, привыкшего допивать недопитое пиво.

Получив готовый ключ-дубликат, я иду на Невский проспект, и там меня возле Аничкова моста останавливают двое, он и она - журналисты из журнала "Афиша". Есть такой глянцевый толстый журнал, рассказывающий о предстоящих культурных мероприятиях и событиях. Журналисты позадавали мне вопросы. Я им поведал о смысле своего эпатажного костюма ангела и о своём намерении написать Книгу. Но её названия я им не сказал, потому что, хотя фраза, вынесенная мной в заголовок Книги, являющаяся моей программой, и была уже мной проговорена про себя, но я ещё не остановил на ней свой выбор как на заголовке. Журналисты записывали мою речь на диктофон, снимали меня фотоаппаратом, намереваясь разместить мои фото вместе с интервью со мной в своём журнале. Они мне сообщили, что мне следует ждать выхода июньского номера журнала "Афиша" - там будет про меня, ангела и писателя, и мою Книгу, то есть будет анонс моей Книги! Но про моё восхождение на Российский престол и про Марсианскую космическую программу я им в интервью не говорил - молчал как партизан, посчитав, что тогда будет неинтересно читать мою Книгу. Тебе же интересно её читать, а?, мой читатель! И избиратель! Но поверь мне, что обозначив тему самодержавия с последующим полётом на Марс как главную в своей Книге, и уже написав об этом, я уверен, что и дальше тебе, мой читатель-избиратель, мой Народ, будет интересно читать мою Книгу: тебе откроются новые пертурбации в моей жизни, о которых я ещё не знал в момент дачи интервью журналистам "Афиши", а также новые темы моей Книги, ещё недостаточно или совсем не освещённые.

В начале июня, ожидая вызова в суд со дня на день, и когда потеплело, я стал воплощаться в ангела реже, большей частью по ночам, и часто фланировал до утра. Пребывая в хорошем настроении, я мог взять да и задудеть в свои две свистульки с аксельбанта в каком-нибудь месте с хорошей акустикой типа: под аркой Главного штаба, во дворах Капеллы или в подземном переходе у Гостиного двора и посреди Дворцовой площади у Александровской колонны. Эффект от дудения в этих местах потрясающий.

Вам, наверное, будет интересно узнать, останавливала ли меня мелицыя. Меня в таком виде. Да, останавливала. Пару раз. Первый раз проверили паспорт без каких-либо заморочек, потому что мы с нарядом мелицыи встретились лицом. Во второй же раз я шёл, обгоняя наряд. И вот, мелецыанэры увидели мою спину с каской впереди себя, то есть я их обогнал. Я соглашусь, что вид у ангела сзади привлекательный: одна моя каска чего стоит. Но я же ничего не нарушал, чтобы меня останавливать. Ишь, выдумали: проверку документов! Итак, я обгоняю наряд мелицыи. Завидев меня такого, мелецыанэры в спину мне приказным тоном громко произносят:

– Уважаемый! Стойте!

На что я, поняв, что это, несомненно, обращаются ко мне, бросаю слова, повернув в сторону голову:

– Я не уважаемый!-я так ответил, потому что, по моему мнению, так обращаются только к тем, кого не уважают. Обращающиеся не уважают.

А мой шаг быстрее, чем у наряда мелицыи, поэтому я удаляюсь после своих слов от наряда всё дальше вперёд. Тогда менты обращаются ко мне, к моей спине, ещё громче и резче:

– Мужчина! Остановитесь!

– Я не мужчина!
– парировал я, ведь какой же я мужчина, если я в данный момент ангел во плоти, то есть бесполый. И с женщинами сейчас я в постелях не общаюсь - ну какой же я тогда мужчина в данный период?! Ну, точно: ангел, а не мужчина!

Я ушёл вперёд от наряда ещё дальше. Поэтому менты вынуждены уже орать мне в спину:

– Гражданин! Стойте!

– Я не гражданин!
– без задержки ответил я, считая себя выпавшим из общества. Ну какой же я гражданин, если на выборы я не хожу (не ездить же мне в Лен. область, где я прописался в какой-то деревне!), не работаю, налогов не плачу, в поликлиниках, в том числе зубных, не лечусь. Нет, я точно не гражданин!

И тогда, после третьего моего игнорирования приказа мелецыанэров мне остановиться, они бросились догонять меня, зашли чуть вперёд меня, развернулись и дружно схватили за руки: один мент за одну руку, другой-за другую.

– Что такое?
– невозмутимо спрашиваю ментов я, захваченный ими с обеих сторон.

– Ваши документы!
– произносят они.

– А в чём дело?!
– вопрошая-недоумевая, я достаю из внутреннего кармана бушлата свой паспорт и передаю его ментам.

Они осмотрели мой документ, удостоверились в моей личности и отпустили меня без извинений за своё вмешательство в моё фланирование.

Я встречаюсь с Анатолием Холоденко. В разговоре с ним он предлагает мне устроиться на работу в Максимилиановскую больницу, расположенную недалеко от места моего обитания на Вознесенском проспекте (вспомню здесь, что в Максимилиановскую поликлинику я заходил очень часто, чтобы побриться или помыть ботинки в туалете). Устроиться дворником или санитаром. Я выражаю Анатолию скепсис относительно своего трудоустройства туда и на такую работу. Но я ему уступаю, ставя условие, что я пойду устраиваться на работу в костюме ангела (обещаю только на время снять и уложить в полиэтиленовый мешок каску и кепку с париком), а говорить за меня и обо мне пусть говорит он, Анатолий. Санитаром меня не взяли, потому что для работы на этой должности нужно заслужить доверие (в больнице были случаи, когда санитары воровали у больных вещи типа часов), а вот дворником меня согласны взять. Прямо с сего дня. То есть я могу приступить к работе после обеда. И у меня берут трудовую книжку, которая, действительно, особо своим содержанием не впечатляет: в ней отражены большие интервалы, когда я не работаю по трудовой, либо всё какие-то неквалифицированные работы. Итак, в отделе кадров больницы мне говорят, что я могу приступить к работе прямо сейчас. Но я голодный, и обедать мне не чем и не на что,-вынужден сознаться я. Тогда кадровицы (женщины в отделе кадров) дают мне пару пакетиков супа, заливаемого кипятком. Я иду к завхозу, который будет моим начальником. Он говорит, что к работе я могу приступить после обеденного перерыва, и мне на обед к двум пакетикам супа добавляет батон. Дав мне кипятка, чтобы я растворил супы в кастрюльке, которую мне дали на больничной кухне, он предлагает мне поесть во дворе больницы на скамейке. Супы были разных наименований, но я их засыпал вместе.