– Нет - ответил резко я.

– Да ладно, не ломайся!

– Нет!

– Тогда чего же ты здесь сидишь, и после моих слов не встал с кресла, чтобы уйти?

– Тебе не понять, - ответил я.

– Или ты ждёшь приглашения пойти вон? Иди вон, коли не хочешь лечь со мной! Вон - я сказал!

Я молчу. В темноте я не вижу выражения лица пидораса, приказывающего мне покинуть его жилище:

– Вон!
– орёт он посреди ночи во всё горло,-во-о-н!!!

Наверное, от этого его жуткого ора в ночной тишине проснулась его мать, а может быть, и соседи. Но я упрям, я не поддаюсь на его этот ор- приказ мне уйти.

– Нет!

В ответ на моё "Нет!" Сергей снова заорал как псих - а он и есть псих, так что ему простительно, - чтобы я убирался вон.

Убедившись, что меня ором не проймёшь, Сергей угомонился и заснул.

Пятница. 13-ое

Проснулись поздно. Сергей начал извиняться за своё поведение прошедшей ночью:

– Ангел, ну, ты меня извини. Я больше так не буду! Так что можешь оставаться и дальше у меня. А то, что я гей - это, действительно, правда, и по пьяни я не шутил с тобой - это и было моё изменение личности.

В ответ я лишь промолчал. Сергей пошёл получать пенсию. Оставшись один в квартире, я с удовольствием перелёг на диван - разогнуться, а то устал корчиться-сгибаться в кресле. Которое стало в последнее время казаться мне таким неудобным. В квартире я был, действительно, один: мать Сергея, по его словам, уехала на дачу. Комнату свою она закрыла на ключ. Ложась спать на диван, я осознавал, что, может быть, я это делаю в последний раз перед предстоящим не сегодня, так завтра уходом от Сергея на улицу. Ведь сегодня я голод постараюсь перетерпеть, и, если Сергей не будет вновь до меня домогаться, то покину его квартиру завтра и пойду проситься дожить до числа 20-21-го, то есть до своего отъезда в Германию, на Набережную к Насте. Если же сегодня, в день выдачи пенсии, Сергей начнёт предлагать мне выпить с ним, то я откажусь, ибо мне мало удовольствия, да и опасно, пить с такими, как он, психами и пидорасами. Терпеть пьяного Сергея сегодня вечером - вот к чему я приготовился, ложась на его диван доспать, ведь сегодня был пасмурный день, и мне хотелось и его пересидеть-убить в квартире у Сергея...

И вот я просыпаюсь от шума в комнате. Домой вернулся Сергей с каким-то Кириллом, вроде бы бывшим одноклассником Сергея. Они принялись пить пиво, включив телевизор. А я лежу на диване и не встаю. Мне чего-то захотелось показать Сергею, что я его не боюсь. И я подумал, что пока хозяин комнаты с гостем пьют сидя, я могу ещё какое-то время полежать на диване, типа, я не с ними. Кирилл, видимо, зная о голубизне Сергея, кивнул в мою сторону со словами:

– Он, что, тоже?

– Нет, но скоро будет!
– заявил Сергей, смеясь и посмотрев на меня с улыбкой, и вдруг положив свою руку мне на пах. И сжав моё детородное хозяйство. Ответить на это оплеухой правой рукой я не мог, потому что она была у меня как не своя и болела. И вообще, начинать драться с Сергеем из-за этой провокации я решил, что не стоит, ведь шансов у меня с отвисшей правой рукой против здорового него не было никаких, да к тому же Сергей псих, и он может отреагировать запуском в меня бутылкой или молотком, или ещё зарежет - всего можно ожидать от психа. Да к тому же мне неизвестно, кто этот Кирилл, просящий в долг у Сергея какие-то 50 рублей: тоже пидор или нет. Если пидор, то лучше мне не огрызаться, а то, вызвав гнев у обоих, я рискую быть изнасилованным ими обоими.

Итак, я промолчал в ответ на сжатие моих секс-причиндалов. Но это не значит, что я постараюсь ЭТО забыть. Нет, напротив, я понял, что мне надо поскорей покинуть этот дом, чтобы не поддаться на новые провокации гомосексуального, педерастического, характера. И я подумал, что теперь, когда уже ясно, что я точно уезжаю на днях в Германию, меня, определившегося с отъездом, - теперь меня примет у себя и даст дожить до 19 октября моя родная мать. А телефон в комнате у Сергея вот какой. С базой, к которой трубка не соединена проводом, то есть трубку можно унести из комнаты на кухню. Что я и делаю. Звоню матери. Во время моего звонка Кирилл вдруг уходит из квартиры. И слава Богу!
– думаю я. Итак, я звоню. Говорю, что это Алёша.

– Чего звонишь?
– грубо спрашивает мать.

– Мама (выдавливаю из себя это слово)! Я скоро, наконец-таки, уезжаю в Германию.

– А мне-то что? Езжай, куда хочешь.

– Да, я уезжаю после 19 октября.

– А мне ты зачем это сообщаешь?

– Мне бы пожить у вас до отъезда! Слышите? Мне надо как-то дожить.

– Это твои проблемы. Ко мне не суйся!

– А к кому как не к вам? Всего-то до 19-го числа!

– Ты что, не понял меня? Мне всё равно, - и моя мать повесила трубку.

Я решаю пока не уходить на улицу, а выждать, чтобы моя мать смогла обдумать моё предложение пожить у неё до отъезда. Пусть, думаю, созвонится с Полиной. Может быть, мать не может разрешить мне пожить у неё без согласия моей сестры? Да не может быть, а точно! Так что пусть поговорят, а я подожду. Не ехать же мне к матери без разрешения пожить мне у неё! А то зря только съезжу - прокатаю деньги. Которых у меня мало - 400 рублей. И на Набережную проситься раньше, чем попробую к матери нельзя: сначала надо к матери - она роднее.

Пока жду, - думаю я.
– оденусь. И я одеваю в комнате кожаную куртку, беру свою сумку. В коридоре одеваю кроссовки и ухожу ждать на кухню. Сергей спрашивает меня:

– И куда ты, ангел, собрался?

– На улицу, - отвечаю я.

– А я тебя не отпущу! Я тебе не окрою железную дверь! Ломай! Если сможешь!
– и на лице Сергея засветилась идиотская улыбка. А глаза - так вообще стали какими-то дьявольскими-бешеными.
– Мы с тобой договоримся, и ты уступишь мне, ляжешь со мной! Не бойся, это не больно! И никто не узнает! Ты просто отплатишь мне таким образом за своё проживание здесь. Давай, я тебе для храбрости налью. Хочешь - пива, хочешь - спирта (я сегодня ещё купил там).