– Обращайтесь к услугам фирмы UCI - заключайте договор, ведь мы занимаемся комплексом вопросов отъезжающих за границу, и Ваша проблема не уникальна, - принялась снова агитировать меня директриса UCI, говоря мне от лица фирмы "мы".
– Мы имеем выход на милицейские чины, так что сделаем Вам надёжную петербургскую прописку, к которой нельзя будет придраться.

– Как так?
– спросил я.

– Участковые знают всех одиноких пенсионеров на своих участках. Вот им-то и предложено будет за деньги прописать Вас, а предложение, поступившее от милиционера, будет своего рода гарантией, что Вы не претендуете на проживание по адресу прописки. Это будет участковый объяснять пенсионерам. Стоить Вам такая надёжная прописка будет всего триста долларов.

Кроме разговора о прописке мы с Якубовской повторили сказанное нами при первой нашей с ней встрече. Я также сообщил о том, как идут мои дела - что я показываю свою комнату потенциальным покупателям, и о моём решении ехать не одному, а с любимой женщиной, которой также следует поучиться в Германии на кого-нибудь, что Якубовская только приветствовала:

– Правильно, вдвоём легче. И отношение к семейным парам учащихся у окружающих немцев будет другое...

В общем, если при первой нашей встрече с Якубовской разговор между нами можно назвать шапочным, носящим презентационно-ознакомительный характер, то нынешний можно назвать более конкретным разговором, и именно на возможность через фирму UCI решить мой вопрос с петербургской пропиской я "клюнул" намертво, окончательно решив воспользоваться услугами фирмы UCI, что я и подтвердил её директрисе. Кроме озвученных Якубовской аргументов в пользу обращения к фирме UCI (ещё раз их перечислять не буду), я нашёл ещё следующие, которые мог сформулировать лишь я сам: имея после продажи комнаты и заключения договора с фирмой UCI возможность несколько месяцев оставаться на Родине с деньгами, я плодотворно использую это время: вот он момент для получения мной водительских прав/посещения автошколы (будет и время и деньги), ведь Германия - автомобильная страна, и возможность сесть за руль там не будет лишней, а также я имею возможность наконец-то освоить компьютер, ведь ехать компьютернонеграмотным за границу в век информационных технологий - безумие, так как окажись я один на один с компьютером за границей - и ведь точно: окажусь - и я пропал: спросить-то будет не у кого, и не буду знать, что спросить и как, не имея ни малейшего представления о компьютере, не зная, так сказать, с какой стороны к нему подходить. А ведь существует ещё какой-то Интернет, без которого якобы компьютернограмотные уже не могут обойтись, а я даже не знаю, что это такое (только знаю, что соседка Ка-тя вечно недовольна, когда я снимаю трубку телефона в коридоре, когда у неё в комнате через телефон с треском идёт передача данных). Да, возможность получить водительские права и освоить компьютерную грамоту на Родине надо использовать-в Германии будет легче жить и учиться.

Между тем я продолжал ходить на работу на телезавод имени Козицкого. Сидел в цеху в шортах. А кругом сидят одни женщины - мужчину на такую низкооплачиваемую работу не пойдут. Однажды мастерица мне сообщила, что завтра на завод приедет Чубайс, в связи с чем она попросила меня прийти в цех завтра на работу в брюках, на что я ей сказал, что не хочу из-за какого-то Чубайса получить геморрой. Услышав это слово с двумя буквами р мастерица смущённо заулыбалась, опустив глаза, и ещё раз попросила:

– Ну, Алексей! Ну приди завтра в брюках, - а сама улыбается смущённо, видно сама осознавая комичность её уговора меня.

Я ни в какую не обещаю ей выполнить её просьбу, типа: ну кто он такой, этот Чубайс, что я из-за него должен париться в брюках. Доходит дело до того, что меня вызывает начальник цеха или ещё какая-то заводская шишка и просит со словом "пожалуйста" надеть завтра брюки. Ну, раз меня так вежливо просит об этом высокое начальство, то как ему откажешь? Я соглашаюсь. А быть уволенным из-за штанов я не боялся: появилась первая зарплата и тёти Надинина поддержка, теперь уже как запасной вариант столования, так что проявляя строптивость из-за штанов я ощущал себя человеком, с которым на производстве считаются.

А через несколько дней всё того же марта 2003 года на телезавод направили на производственную практику целый табун учащихся радиотехнического колледжа. И если в свой первый рабочий день они (имею в виду юношей, которых было примерно половина табуна) явились на практику в джинсиках и брючках, то увидев меня и пообщавшись со мной на тему профилактики у них геморроя они большой массой на второй день пришли в цех в шортах разной длины и расцветки. Женщины цеха умирали со смеху, глядя на армию в коротких штанишках, вдруг ввалившуюся в цех, и на покрасневшую мастерицу с отвисшей челюстью от увиденного леса голых юношеских ног, прямых и кривоватых, лысых, с пушком и волосатых. И лучше бы мастерица и не спрашивала ребят, а то ведь они отвечали ей моими словами об опасности подцепить в брюках геморрой, и это многократно повторенное ими слово с двумя буквами р окончательно вогнало бедную мастерицу в красный цвет оттенка зрелого помидора. Подметив за мастерицей эту особенность, краснеть при произнесении этого слова, ребята во время сидячей работы, когда мастерица проходила за их спинами, вдруг произносили один за другим: "Ой! Геморрой!" или напевали:

Что же, что же, что со мной?

Гемо-, гемо-, геморрой!

Ой! Ой! Ой!

Геморрой!

Ой! Ой!

Ой!

Геморрой!

И было им весело. Работать. Со временем ребята выработали у мастерицы рефлекс смеяться при произнесении ими слова "геморрой", чем и пользовались. Но эти юнцы в шортах не были паиньками. По производственной необходимости я был вынужден быть требовательным по отношении к ним. И они решили меня избить всем скопом. Меня спасло то, что их разговор о плане нападения на меня после работы случайно подслушали женщины-работницы нашего цеха и предупредили меня. Спасибо вам, милые труженицы моего цеха, за заботу обо мне! Большинство из них мне симпатизировало, а некоторые даже вздыхали по мне и завидовали Ольге, особое расположение к которой я не скрывал: мы ведь и с работы уходили вместе, и вместе ехали на метро до "Садовой" (она ехала дальше до "Ладожской").

А были мои шорты широки, коротки (оставляли коленки голыми) и полосаты...

В конце марта 2003 года нашёлся покупатель на мою комнату, и в начале апреля состоялась её продажа. Я собирался переехать к Ольге разделить с ней и стол, и постель, что означает, что я не собирался тащить к ней свои обеденный и кухонный столы и кровать, а собирался пользоваться Ольгиными. Кухонного стола на её кухне не было, и его некуда было поставить, не говоря уже о моей кровати. Из мебели я перевёз письменный стол под компьютер, который я намеревался купить, и узкий, но высокий шкаф-секретер из родительской мебельной стенки, чтобы хранить в нём все свои вещи, самыми ценными из которых были мои книги по немецкому языку да коллекция игральных карт.

Под крышей дома не своего

* * * (Звёздочки 62)

Итак, в начале апреля 2003 года я переезжаю к Ольге на проспект Косыгина, завезя на Набережную по пути остальную мебель и прочий теперь уже лишний скарб, включая родительский холодильник. В апреле после моей выписки из комнаты на Гражданской (как же они мне надоели, эти очереди в жилконторе!) я получаю деньги на руки. 9.200 долларов эС-Ша-А. и теперь мне можно заключать договор с фирмой UCI. Но прежде чем его заключать, я ещё раз сходил в офис фирмы UCI на Литейном проспекте поговорить по-деловому с директрисой Натальей Владимировной Якубовской, такой обнадёживающей, вежливой и приветливой. Она подтверждала сказанное ею ранее в наши предыдущие с ней встречи. То есть о способствовании моей петербургской прописке, о готовности подделать банковскую справку в случае недостатка у меня средств на счету, о реальности уехать нам с Ольгой на учёбу в Германию этой осенью в случае немедленного заключения нами договора с её фирмой UCI. Новым в этом моём разговоре с Якубовской было следующее. Я расспросил её о конкретном механизме оповещения меня о получении агентом фирмы, который непосредственно ходит за меня по немецким вузам, приглашения меня приехать в конкретный вуз Германии для прохождения собеседования-тестирования по немецкому языку, которого мне уж точно не стоит бояться.