Шрифт:
Гоша изловчился и сел на кузнечика верхом. Седло оказалось очень удобным, но Кузя попятился, стараясь освободиться от непривычного груза. В следующее мгновение Гоша почувствовал, что падает навзничь и ухватился за длинные усы кузнечика.
«А ведь я лечу!» — успел он подумать...
Кузя хотел подняться в своё убежище на вершине старой берёзы, но с всадником на спине он смог допрыгнуть только до красной железной крыши и с грохотом опустился возле водосточной трубы. Окна дома были открыты настежь. Гоша услышал испуганные голоса:
— Ой, что это?
— Никак камнем по крыше!..
— Так и пробить крышу можно!
— Сходи, Ваня, посмотри. Я боюсь что-то. Там кто-то ходит...
Тут Гоша по-настоящему испугался. Если увидят его с Кузей — всё пропало!
Не слезая с кузнечика, он стал тихонько подталкивать его коленями.
— Ну, Кузенька, Кузя, прыгай ещё, прыгай.
И Кузя прыгнул.
На этот раз ему удалось опуститься на берёзу. Дерево было очень старое, до середины ствола голое, но зато вер-шина темнела зелёной тучей. Не зря кузнечик выбрал её себе для жилья: густые пахучие ветви надёжно закрывали его от глаз прохожих.
Гоша наконец слез со своего «Конька-Горбунка». Он глянул вниз и зажмурился: до чего же высоко! Мальчик сел верхом на толстый сук, обнял руками другой и постепенно успокоился. Уж если Кузя поднял его так высоко, то он же сумеет и опустить своего хозяина на землю.
— Кузя! — позвал он кузнечика и попытался снова сесть в седло. Но Кузе, как видно, не понравилось возить на себе всадника. Он отошёл в сторону, потоптался на месте и вдруг полетел куда-то далеко-далеко.
— Кузя! Кузя! — кричал Гоша.
Кузнечик не возвращался. Сразу стало холодно и тоскливо. На вершине дул свежий ветер, а Гоша был в одной рубашке.
Он спустился пониже, крепко прижимаясь к шершавому стволу. Внизу, поблёскивая синим асфальтом, лежала большая дорога. Прошла, надымив, машина, промчался, азартно нажимая на педали, велосипедист в голубой майке. Вот пританцовывая бежит малышка, а за ней идёт девчонка в красном сарафане...
«Люда Блинова, — узнал Гоша девочку с соседней улицы. — Позвать? А что, если сейчас вернётся Кузя? Людка увидит и разболтает... Но кузнечик не возвращается. А, была не была!»
— Люда! Блинова! — закричал Гоша.
Девочка остановилась, схватила за руку сестрёнку. Потом, решив, что это ей почудилось, встряхнула головой и пошла дальше.
— Да Людка же! Эй! — снова позвал Гоша.
На этот раз она огляделась внимательнее.
— Ой, Гошка! Куда ты залез? Что ты там делаешь?
— После расскажу. Тащи сюда лестницу, а то мне не слезть.
— Не слезть? А зачем залез, если лазать не умеешь. Вот и сиди на дереве.
— Мальчик, — шепелявя, заговорила сестрёнка, — в какую птичку ты играешь?
— В филина! — захохотала Люда. — Да как ты попал на дерево?
— Буду я тебе сейчас объяснять, как и что, — рассердился Гоша. — Тебя по-человечески просят: принеси лестницу. А не хочешь, так я другого позову.
— А куда я Муську дену? Есть у меня время искать лестницу. Да тебе тут нужна пожарная лестница!
— Мальчик, — опять заговорила Муська, —у тебя там гнездо есть?
— Зайди к моей бабушке, — не слушая вопросов, уговаривал Гоша. — У сарая лежит стремянка. Бери её и тащи сюда. Потом всё расскажу.
— Как же, даст мне лестницу твоя бабушка!
— Бери и всё тут. Баба Варя добрая. Скажи, что закинула шляпу на берёзу, поняла?
— Ладно уж, — сердито пробурчала Люда и пошла, таща за собой упирающуюся Муську.
Прошло полчаса — Люды не было. Наконец-то!
На дороге показалась странная процессия: впереди Люда со стремянкой под мышкой, за ней, придерживая лестницу за кончик, плелась баба Варя, а позади, держась за подол бабушки, подпрыгивая, шла Муська.
— Ну, показывай, где твоя шляпка? — грозно вопрошала бабушка.
Люда молча приволокла лестницу, с трудом поставила её к берёзе и, фыркнув, показала пальцем на прижавшегося к стволу Гошу.
— Гоша! Озорник! Ну, куда ты залез? — закричала бабушка.
— Он говорит, что не залезал, — смеялась Люда.
— Он играл в птичку филина, — пояснила Муська.
Гоша молчал. Он спустил ноги, но не мог дотянуться до стремянки. Пришлось повиснуть на руках... Уф! Наконец- то его ноги коснулись верхней ступеньки. Весь в поту, дуя на исцарапанные руки, Гоша «приземлился».