Истинность этих слов была вполне очевидна, поскольку мы наблюдали конец нашей недолговечной флотилии. Гибель кораблей занимала много времени: во многом это напоминало океанские лайнеры, которым требовалась целая вечность, чтобы полностью затонуть. «Зловещее око» распалось на части у нас на глазах, а Фальк так ни разу и не ответил на наши вызовы. «Челюсти белой гончей» разваливались и горели, а мы не отвечали им. Братья Леора гибли, проклиная нас за трусость.

— Ты мог бы попытаться, — в последний раз надавил Леор.

— Я владею силой, Леор, но я не бог.

Он отвернулся от меня, больше не говоря ни слова.

— Отключить связь, — обратился я к одному из сервиторов-рулевых.

Я устал слушать яростные крики обреченных Пожирателей Миров.

— Слушаюсь, — отозвался киборг.

В центре схватки один из кораблей исчез во внезапной вспышке ослепительного света. Пробой варп-ядра? Разрыв, проделанный в ткани спокойного ока бури? У Фалька не было сколько-нибудь могущественных колдунов.

Впрочем, Саргон. Пророк. Мог ли он…

— Что это был за корабль? — спросил я.

Ашур-Кай ответил, не открывая глаз. Он полагался на свои чувства, а не сбоящий и мерцающий тактический гололит.

— «Восход трех светил».

Самый новый и наиболее поврежденный корабль Фалька.

— Он скрылся?

— Он пропал, — поправил меня Ашур-Кай.

В преисподней это могло означать что угодно. Поглощен штормом и разметан по всему Оку. Заброшен в собственное будущее. Стерт из реальности.

Я отвернулся.

— Если желаешь, мы оставим тебя в ближайшей крепости Двенадцатого легиона.

Вместо ответа Леор сплюнул на пол возле моих сапог.

После этого наше бегство стало постыдно легким. Я оставался на своем троне на командной палубе. Случайно подключившись к общему вокс-каналу, я с изумлением услышал вопли Нефертари. Она все еще была заперта в Гнезде.

— Ты ее не освободил? — спросил я Ашур-Кая. — Не дал ей сражаться, когда нас брали на абордаж? Брат, ты с ума сошел?

Альбинос сердито глянул на меня усталыми красными глазами.

— Меня занимали более важные вещи, чем развлекательные прогулки твоей убийцы.

Он развернулся и зашагал прочь. Меня чуть затронул барабанный пульс его ярости — сдержанной и почти рафинированной. Ему хотелось поговорить с Саргоном как провидцу с провидцем и извлечь из пророчеств Несущего Слово любые крохи истины. Ашур-Кай был восхищен этим хитросплетением судьбы и негодовал, что я не провел встречу так, как сделал бы он на моем месте.

Ко мне приблизилась Гира. Она обошла трон по кругу, а затем уселась подле меня. Ашур-Кай вернулся на свой балкон, управляя кораблем в согласии с Анамнезис. Леор и его люди удалились, куда им заблагорассудилось. Похоже, их устраивало любое место, лишь бы подальше от меня. Остались только я и моя волчица.

«Тебе не следовало спасать того, которого Ашур-Кай называет Огненным Кулаком. Он братоубийца, и ему нельзя доверять. Я вижу это в его сердце».

Я посмотрел на Гиру, опять оторвав взгляд от бурлящего шторма на экране.

«Убийство сородичей — наименьшее из прегрешений воинов легионов. Никто из нас не может утверждать, что не совершал этого».

«Слова смертных, — фыркнула она, — и оправдания смертных. Я говорю о более черных и глубоких предательствах».

«Знаю. Но я перед ним в долгу, как и перед Фальком».

Волчице было в точности известно, чем я был обязан Леору. Она присутствовала при падении Просперо. Тогда была ее первая ночь в обличье волка.

«Жизнь — это больше, чем старые клятвы, господин».

«Довольно странная мысль для связанного клятвой демона».

Я провел закованными в перчатки руками по ее черной шерсти. Волчица внутри нее ответила на ласку рычанием. Демон проигнорировал ее.

«Договор — это не клятва, — сказала она. — Договор ограничивает жизненную силу. Клятва же — это то, о чем смертные блеют и визжат друг другу в мгновения слабости».

Теперь она дышала, что делала редко. Тело волчицы было для нее одной из предпочтительных форм, не более того. Ей доставляли удовольствие смертоносность и символизм облика семейства собачьих, и не было никакого дела до имитации жизни.

«Гира, если бы Хорус Возрожденный ступил на планеты Великого Ока…»