– Ну, это невозможно, - снова подколола Рита Шильке. – Ты что, не знал об этом раньше?

– Видишь ли: знать и понять – это две разные вещи. В любом случае, я заказал новый мундир у самого лучшего в Бреслау портного. Ага, еще автомат Томпсона с западного фронта. И буду выглядеть, словно гангстер. Понимаешь?

– Ну да, гангстер в мундире от наилучшего портного.

– А еще я прикупил летную куртку на меху.

Рита рассмеялась, наконец-то поняв, что это шутка. Но через несколько секунд до нее дошло, что не до конца, потому что что-то за всем этим кроется.

– А ты не боишься, что тебя из твоего абвера пошлют к психиатру.

Шильке не хотелось объяснять ей, что наговорил ему Холмс о фасаде, который и только лишь который видят другие люди. На потом он оставил и планы, связанные с крипо и заинтересованность поляка его следствием по вопросу убийств. Парочка наконец-то добралась до Одера рядом с бастионом периода наполеоновских войн. Какое романтичное место! Тени деревьев на набережной, полнейшая пустота, тишина. Как бы случайно, Дитер обнял Риту и притянул к себе.

– Будет лучше, чтобы ты не споткнулась.

Девушка прекрасно понимала его план, потому что ответила тут же:

– Нет, Дитер, в своей жизни я наткнулась на тебя не случайно.

Она была неплохим офицером на фронте боев, ведомых между мужчинами и женщинами. Ветераном с полей сражений, а не каким-то там писарчуком из штаба. Из чувства коварства, с самого начала их разговора она ни словом не упомянула о том, что предыдущую беседу, по телефону, Дитер закончил словами "я люблю тебя". Враг своих намерений не выдавал. Ну что же, оставалось одно – как говорили русские – "разведка боем". Дитер притянул Риту к себе и крепко обнял. Она поддавалась, но сонно, только лишь в смысле "не ставила действенного сопротивления". Дитер нежно поцеловал девушку в лоб. Спокойно, потихоньку, это не атака улан. Теперь он поцеловал Риту в нос. Ситуация критичная, если продвигаться ниже, станет мешать козырек фуражки. Необходимо повернуть голову под острым углом и следить за тем, чтобы фуражка не упала, потому что все превратится в смех. Проектанты мундиров совершенно не предусматривали подобного рода сражений один на один. Дитер поцеловал Риту в губы. А через мгновение – еще крепче. И она поцеловала его в ответ. И еще раз. Теперь девушка осторожно обняла его. Шильке коснулся языком ее губы изнутри, встретил язык. Черт! Вот теперь можно было бы с марша приступать к атаке, вот только устав никак не предусматривал такого рода операций в зимнее время. Если бы он сейчас сунул ей под пальто свою холодную как лед руку, Рита, просто-напросто, запищала бы. Девушка сама избавила его от хлопот. Она еще раз крепко поцеловала Дитера и немного отстранилась.

– Ой, какой же ты миленький, - шепнула она.

– А ты… ты знаешь, что со мной делаешь?

Но Рита не позволила сделать какое-либо предложение.

– Знаешь, я тут кое-что вспомнила.

Черт! Выходит, сегодня ничего не получится. Что поделать, но Шильке знал, что территория подготовлена, и вражеская твердыня готова к штурму.

– Что такое, моя красавица Рита?

– Из Берлина приезжает какая-то шишка. И она на все сто заинтересуется твоим следствием, поскольку повсюду вынюхивает. Я знаю, что к вам тоже заглянет, поскольку проверяет все службы под углом вывоза произведений искусства.

– У вас тоже будет?

– Ну да, и в крипо, и в гестапо. Не обойдет и тебя. Приготовься.

– Герр лейте… - Секретарша шефа находилась в состоянии наивысшего возбуждения. – Герр капитан. Трагедия!

Шильке спокойно поглядел на женщину. Похоже, должно было случиться что-то по-настоящему серьезное, раз та сама прибежала к нему в кабинет, а не – как обычно – воспользоваться селектором.

– Что, какая-то шишка из Берлина приехала?

Шильке выстрелил вслепую на основе предупреждений Риты и попал. У секретарши отобрало дар речи.

– Боже? – еле выдавила она из себя. – Откуда вы знаете?

Тот разложил руки.

– Дедукция, - с трудом сдержался он, чтобы не прибавить "миссис Хадсон". – Дедукция.

Далее ему объясняться не хотелось, ведь секретарша никаким Ватсоном не была.

– Герр полковник вызывает вас в срочном порядке.

Боже, какой поворот событий. Мало хватало, чтобы еще телеграмму прислал. Это знак того, что наверху сейчас царит паника. А вот это обещало только хорошее. Шильке медленно поднялся с места, поправил мундир. Вместе они вышли в коридор.

– Мы как, теряем обувь на бегу или идем нормальным шагом? – спросил капитан.

– Ох, герр лейте… капитану вечно бы шуточки. А тут по-настоящему делается страшно.

– Хмм, не с сегодняшнего же дня, - буркнул тот себе под нос, имея в виду нечто другое.

Но вот настроение в секретариате не походило ни на ужас, ни на панику. Наилучшим определением было бы: истерия. Сам Титц ожидал Шильке в открытых дверях кабинета. Небывало!

– Проходите, герр капитан, - формального обмена любезностями он не ждал. – Прошу.

Как только он закрыл дверь, сразу же начал говорить. Он настолько нервничал, что не мог скрыть дрожи рук.

– Кто-то явно желает затопить наш старый броненосец. Причем, без какого-либо прощения.

– Кто именно?

– Из Берлина приехал некий директор. Вроде как бы и гражданский, но это человек самого Мартина Бормана.

– Директор чего?

Титц подошел к столу и поднял листок.

– Мне название этого учреждения ничего не говорит. Но люди, которые знают Бормана, называют этого человека "директором по мокрой работе".