Вход/Регистрация
  1. библиотека Ebooker
  2. Романы
  3. Книга "Принцесса для императора"
Принцесса для императора
Читать

Принцесса для императора

Замосковная Анна

Романы

:

любовно-фантастические романы

.
Аннотация

Для спасения от проклятия Император должен найти принцессу уничтоженного им королевского дома и сделать так, чтобы она взаимно полюбила кого-нибудь из его рода. Он уверен, его сын и наследник – лучший кандидат на роль соблазнителя, ведь Император никогда не влюблялся и не верил, что способен на это чувство. Но знакомство с принцессой заставляет его усомниться в том, что он выбрал ей правильного жениха.

Анна Замосковная

Принцесса для императора

ПРОЛОГ. Император проклят

Через плечо смотрю на отражение своей могучей, с тонкими нитями старых шрамов, спины. Точнее, на золотой цветок, выпустивший бутон у лопатки напротив сердца и отростки с бутонами к почкам. Волшебная татуировка никак не беспокоит, кроме одного: ужасно бесит, что кто-то без моего ведома оставил на мне волшебную метку. Точно племенную скотину заклеймили! Золото чужеродного узора блекло переливается в сиянии свечей. — Итак, я дал вам достаточно времени, чтобы определить источник этого. — Бархатная вкрадчивость моего голоса не обманывает трёх придворных магов: они испуганно застывают. Теперь не по себе уже мне. — Я слушаю. — Оборачиваюсь к ним и натягиваю алый шёлк халата на плечи, высвобождаю из-под воротника чёрные кудри. — Говорите. — Ну… — Старший маг Фероуз нервно накручивает кончик длинной бороды на палец. — У нас для тебя плохая новость. — Это проклятье павшего королевского дома, — кивает средний. Вздёргиваю бровь. Предпочитаю называть королевский дом завоёванным, уничтоженным, но не павшим — по этому слову кажется, что дом исчез сам собой, а не после моих долгих упорных трудов. Впрочем, сейчас это не суть важно. — И оно убьёт тебя. — Фероуз отчаянно дёргает бороду. — Как только цветы расцветут. Ситуация не обнадёживает. Опускаюсь в кресло с высокой прямой спинкой: — Когда они расцветут и как это можно остановить? — Это любовные чары. — Час от часу не легче, — отмахиваюсь я. — Говорите живее. Маги переглядываются. — Они завязаны на женщин павшего рода. Похоже, их принцесса выжила, и приближение её совершеннолетия активизировало проклятие, очевидно, наложенное на вас её матерью… или тётей. Я помахиваю рукой, призывая говорить быстрее: всё внутри переворачивается при мысли о скорой смерти. Фероуз тараторит: — Если кто-то твоего рода и принцесса взаимно полюбят друг друга, проклятие спадёт. Повисает пауза. — У меня есть сын, — с некоторым облегчением подпираю щёку кулаком. — Он как раз в том возрасте, чтобы влюбляться. Осталось найти пропавшую принцессу. Как это сделать? Младший из магов робко приподнимает руку: — Её должны признать королевские регалии. В сокровищнице остался венец, камень в нём засияет, если его коснётся кто-нибудь королевского рода. — И что, предлагаете надевать его всем девушкам подходящего возраста? — досадливо уточняю я. Переглянувшись, маги кивают. Закатываю глаза: чудесно, лучше не придумаешь.

ГЛАВА 1. Девушка в беде Она надо мной издевается. Нет, мне снится кошмар… Может, я ослышалась? Я стою, и потоки воды стекают с половой тряпки в ведро. Октазия расстёгивает витую фибулу в имперском стиле и вешает плащ. С остроносых сапожек на чистый пол стекает грязь. Октазия этого не замечает, конечно же — ведь убирать не ей. Я моргаю и наконец выдавливаю: — Что? — Я записала тебя прислуживать на ближайшем императорском балу. «Не может быть!» — хочется воскликнуть, но по серо-ледяным глазам Октазии понимаю, что она не лукавит. Иного и не следовало ожидать (иногда кажется, она меня ненавидит и наслаждается моими несчастьями), и всё же робко произношу: — Но вы обещали отпустить меня на выходные… — Неужели ты думаешь, что ради свадьбы какой-то простолюдинки я упущу выгоду? — Но это свадьба моей сестры, — я стискиваю тряпку так сильно, что пальцам больно, это заставляет немного её отпустить. — Ну и что? — Октазия разворачивается к узкой полоске зеркала и оправляет почти развившиеся из-за недавнего дождя светлые кудри. — За эту работу очень хорошо платят… Разве не в твоих интересах быстрее расплатиться? Она хитро смотрит на меня. Она права: чем больше я зарабатываю, тем быстрее выплачиваю долг и проценты, чем быстрее выплачиваю — тем меньше долг прирастает за счёт «расходов на содержание». И дом Октазии не то место, где хочется задерживаться, но… — Это моя единственная сестра… — Я уже внесла тебя в список, это не обсуждается. — Она прямо в грязных ботинках проходит в гостиную, через неё — во внутренние комнаты. Я остаюсь наедине с новыми порциями грязи и сумятицей в голове: я так надеялась, что будет хотя бы два дня отдыха от Октазии и её сумасшедшей семьи… И со своими родными я не виделась уже два года, с тех пор, как меня, самую старшую, отдали за долги владельцу наших полей — престарелому отцу Октазии. Такое чувство, будто меня ударили под дых. Я лихорадочно ищу решение, но… свадьба сестры в тот же день, что и бал, я просто не могу быть в двух местах одновременно. Если только не найду себе замену. Идея настолько меня захватывает, что я бросаю тряпку и делаю несколько шагов к двери, но вспоминаю о делах на сегодняшний день и с удвоенной энергии начинаю оттирать грязные следы: костьми лягу, но вырву себе этот несчастный выходной. Навещу Фриду в самый важный день её жизни. Невольно хмурюсь: когда меня отдавали, предполагалось, что я останусь трудиться на хозяйских землях, рядом с семьёй, и что теперь? Я продолжаю тереть пол, песчинки скрипят по наполированному дереву. Конечно, родители не виноваты, что случился неурожай, а отца придавило телегой, и он почти месяц не мог работать, но так душераздирающе обидно, что они там, вместе, готовятся к семейному празднику, шутят, смеются, им ничего не надо делать, чтобы попасть на эту свадьбу, а я застряла в столице, с Октазией. Это несправедливо. Но это моя жизнь.

Наконец-то отдраив пол и не особо надеясь, что его чистота продержится дольше пары часов, я сворачиваю под лестницу, в коридор для слуг. Темнота и смесь всевозможных (от дрожжевого теста и жареного лука до плесени и ваксы) запахов окутывают меня. Из глубины доносятся звон посуды, приглушённые голоса и даже немного конского ржания. Октазия не выделяет масла для освещения этих коридоров, так что идти приходится на ощупь. Дверь впереди открывается, и коридор заливает жёлтым светом. Увидев меня, Вездерук ухмыляется, блеклые глаза масляно блестят. Свою кличку он получил за уникальную способность, прижав девушку в углу даже на короткий срок, облапать её везде. И хорошо, если только руками. За время моего пребывания здесь он обесчестил двух девушек, и сейчас, когда мы оказываемся один на один в тёмном коридоре, внутри у меня всё завязывается в тугой узел. — Наша прелестная Мун, — крысиное лицо Вездерука перекашивает улыбка. — Надеюсь, ты осветишь сгустившийся мрак. Он закрывает дверь, после света темнота кажется кромешной. Я ослеплена, оглушена стуком сердца в висках, но когда руки касаются груди, я вскидываю ведро и с криком бью перед собой. Меня заливает водой, Вездерук визжит. Продолжая лупить ведром, чувствую, как он отступает. Швырнув в него ведром, я мчусь назад, шаря руками по стенам в поисках ближайшего выхода. — Тварь! — Вездерук топает за спиной. — Стой! Отщёлкнув пружину, я распахиваю дверь и вылетаю в свет. Попадаю в чьи-то сильные властные руки, лицо — в жёсткие волосы, они пахнут корицей. Оттолкнувшись, оглядываюсь: Вездерук стоит на пороге багровый от ярости, из разбитой брови и носа стекает кровь, одежда мокрая. Глаза горят жаждой убийства. Но когда он поднимает взгляд на того, кто сжимает моё плечо, он бледнеет, раболепно кланяется: — Простите, господин, позвольте забрать эту непослушную рабыню. Я немею от ужаса, но нахожу силы пролепетать: — Пожалуйста, не надо, он… Вездерук злобно пялится на меня. Он меня убьёт. Я покрываюсь холодным потом. — Думаю, не стоит, — повелительно отвечает мужчина за моей спиной. — Молодой человек, вы можете идти. Наконец я разворачиваюсь: тёмно-фиолетовые одежды, вышитые алыми звёздами, седая курчавая борода, выжженная солнцем кожа, шрам поперёк носа и серебряный обруч в виде змеи на голове. Старший императорский маг Фероуз. Охнув, я склоняюсь в глубоком поклоне. В голове — ни одной толковой мысли. Правда, прилив крови заставляет думать быстрее, и я соображаю, что он, возможно, явился по поводу бала: третий по счёту бал собирал девушек, рождённых с пятого по восьмой месяц последнего года царствования прежней династии, двойняшки Октазии появились на свет именно в этот период. Сзади тихо щёлкает потайная дверь. Оставшись наедине со старшим магом, я наконец чувствую, что мокрые юбка и лиф противно липнут к коже, от них холодно. Прикосновение пальцев к подбородку заставляет меня вздрогнуть. — Не бойся, дитя, — вкрадчиво говорит маг Фероуз. — У меня достаточно женщин, чтобы не бросаться на юных хорошеньких девушек. — Очень за вас рада, — брякаю прежде, чем понимаю, кому это говорю. Краснею. Но Фероуз смеётся, в его тёмных глазах плещутся искорки веселья. Он удивительно добродушен для слуги узурпатора. Я стискиваю зубы, чтобы не произнести это вслух. И хотя Фероуз сказал, что мной не заинтересован, он смотрит очень-очень внимательно. Его сухой палец касается моей брови и очерчивает. От этого бросает в дрожь. Палец скользит по нижнему веку, задевая ресницы. Я отскакиваю, и маг с усмешкой (всё ещё тёплой, никакого сравнения с ухмылками Вездерука) убирает руки за спину. — Прости, что напугал, у тебя очень красивый цвет глаз. И необычный для этого города. Он прав: в столице много серо- и голубоглазых коренных жителей королевства, не меньше темноглазых завоевателей и их отпрысков. — У меня в роду были загоряне, — поясняю свой вызывающе-жёлтый цвет глаз. Или золотой. Или цвет подсолнухового мёда. Бесовский цвет. Как только мои глаза не называли. Мне больше нравилось «золотой», но в доме Октазии на комплименты рассчитывать не приходится. — Когда ты родилась? — Весной второго года. В его взгляде мелькает разочарование. — Ну что ж, — Фероуз окидывает меня пристальным взглядом, особенно задерживаясь на тонком ошейнике и на груди. — Тяжело, наверное, здесь живётся такой хорошенькой девушке. — Вы весьма прозорливы, господин. Он продолжает смотреть на грудь. Интересно, маги видят сквозь одежду? Опускаю взгляд и заливаюсь румянцем: мокрый лиф плотно облепил груди и торчащие от холода соски. Спешно прикрываюсь руками. — Господин, — голос дрожит от негодования. — Прошу обратить внимание на мой ошейник: я в долговом рабстве. А это значит, я подданная со временно ограниченными правами, а не собственность. Не надо на меня так смотреть. Это… это… — Возмутительно? — Фероуз насмешливо смотрит мне в глаза. — Пожалуй, ты права, маленькая почти рабыня. Я вспыхиваю сильнее. — У меня внучка твоего возраста. — Он одёргивает звёздный плащ и усаживается в кресло. — И это повод пялиться на мою грудь? — О нет, ни в коем случае. Я должна пылать от гнева, но он гаснет в исходящем от Фероуза добродушии. На церемониях он казался грозным, беспощадным, а сейчас трудно поверить, что когда-то он мановением руки убивал целые отряды или выносил ворота среднего размера крепости. И одежда ему слегка великовата, что добавляет несерьёзности. — В вашем возрасте пора вести себя пристойно, — надуваюсь я. Октазия влетает разъярённой кошкой: — Как ты смеешь грубить самому старшему магу? — С круглыми от ужаса глазами она бросается ко мне. И останавливается: Фероуз хохочет, постукивая смуглой ладонью по подлокотнику. — Господин? — тревожно обращается к нему Октазия. Он отмахивается, ресницы влажные от слёз. Что такого смешного я сказала? Окзатизя переводит испуганный взгляд с него на меня и обратно. В комнату изумлённо заглядывают её двойняшки, в которых трудно признать сестёр: худощавая голубоглазая блондинка и кругленькая брюнетка. Утирая слёзы, Фероуз замечает их и машет: — Заходите-заходите, девушки. Я пришёл на вас поглядеть. Как же вы непохожи. Они, оглядываясь на мать, осторожно заходят и кланяются. Фероуз осматривает их так же пристально, как только что меня. Октазия впивается в моё запястье и тянет к выходу, то тревожно косясь на дочек, то яростно — на меня. Теперь ещё и она жаждет моей крови. Язык мой — враг мой. И руки, и ноги, и грудь. — Пусть эта очаровательная служанка подождёт меня за дверью, — вдруг говорит Фероуз. Прежде, чем я успеваю посмотреть на него, Октазия выталкивает меня в коридор и, злобно глянув, закрывает двери. Они массивные и хорошо подогнаны, так что я слышу лишь глухое бормотание и время от времени — женский, немного натянутый смех. Мне жутко неуютно из-за неопределённости: Фероуз хочет меня наказать? Положил на меня глаз? В мокрой одежде холодно. И я неожиданно сильно устала. Я осторожно прислоняюсь к стене и жду, оглядывая светлый коридор с дверями в комнаты для гостей. Одна из них отворяется, выглядывает Вездерук. Нос у него красный, разбита не только бровь, но и губа, так что ухмылка получается болезненной. — Мун, иди сюда, для тебя есть работа. — Светлые глаза алчно блестят. Делаю несколько шагов вперёд: — Господин старший императорский маг велел его ждать. Вездерук будто лимон проглотил. С минуту думал. — Не надейся, что отказ сойдёт тебе с рук, — буркает он и тихо закрывает за собой дверь. Я прячу лицо в ладони: одной по дому теперь ходить нельзя… и что я буду делать оставшиеся мне, в лучшем случае, три года? Где взять деньги на возвращение долга? В отчаянии я стискиваю кожаный ошейник. Он кажется тяжёлым и неудобным даже больше, чем в день, когда его впервые на мне замкнули. Только теперь до меня доходит, как я сглупила: надо было сразу бросить ведро Вездеруку под ноги и бежать, или облить его водой и бежать, но не бить его. Ох, что же я натворила! Я метнулась из стороны в сторону: я не дома, здесь нет семьи, которая могла бы за меня заступиться, мои друзья — такие же бесправные и беззащитные девушки и женщины. Бежать? О, как бы мне хотелось сбежать, но… Дверь открывается, и я спешно убираю руки от лица, прикрываю мокрую грудь. Сестрички гордо выплывают, улыбаются и не замечают меня, жмущуюся в углу. Я сглатываю, надеюсь, что обо мне забыли. Но из гостиной раздаётся строгий голос Октазии: — Мун, сюда. Точно послушная собачонка, я устремляюсь на зов. Сестрички оглядываются на меня с некоторым любопытством, но почти сразу их захватывает то, что говорилось за закрытыми дверями, и они расплываются в улыбках и исчезают за поворотом. Я нерешительно топчусь на входе. — Мун, — в голосе Октазии звенит сталь. Я делаю ещё несколько шагов. — Дверь, — почти шипит она. Послушно закрываю створки за собой. Сердце снова колотится в висках. Глаза Октазии метают громы и молнии. Фероуз хмурится: — Октазия, свет очей моих, я был свидетелем совершенно безобразной сцены. Я низко опускаю голову. — Простите, господин, — Октазия кланяется. — Это больше не повторится. — Ты даже не спросишь, что именно? — насмешливо уточняет Фероуз. Она вспыхивает. Честное слово, никогда не видела её такой… смущённой. Он вновь смеётся, хотя не слишком весело. — Может быть, Мун изволит об этом рассказать, — елейно предполагает Октазия. Смотрю на Фероуза, он одобрительно кивает. В сердце загорается надежда: это мой шанс избавиться от Вездерука или хотя бы немного его усмирить! — Везде… — я запинаюсь, вспоминая, что надо звать его по имени. — Ильфусс меня домогался, мне пришлось защищаться. Господин Фероуз меня спас. Он щёлкает пальцами: — Вот именно. Октазия, мне крайне неприятно знать, что подданные империи в твоём доме не в безопасности. — Но она всего лишь… — Октазия закусывает губу (Фероуз смотрит на неё ледяным взглядом) и склоняется в глубоком поклоне. — Я прослежу, чтобы этого ужасного человека изгнали из моего благородного дома. Благодарю вас за то, что открыли мне глаза на творящиеся здесь беспорядки. Я сглатываю: ей жаловались на Вездерука, но она никогда его не наказывала. Её обещание — правда или вежливая ложь? — Спокойной тебе работы, — едва улыбается мне Фероуз и взмахом руки отправляет прочь. Он вновь смотрит на Октазию, её щёки пылают. Бесшумно выскальзываю из гостиной и затворяю двери. Хочется верить, что она сдержит обещание, но пока Вездерук здесь, и следует вести себя осторожно.

Третий час я помогаю на кухне. Пот струится между лопаток, лицо наверняка такое же багровое, как у кухарок. Сегодня первый день, когда я выполняю чёрную работу с радостью: здесь слишком много людей, чтобы Вездерук попробовал до меня добраться. Даже переодеваться не пришлось идти: мне одолжили сорочку, и одежда быстро просохла у очага. Пока вырезаю косточки из вишен (с пальцев будто капает кровь), мысли крутятся вокруг сегодняшних событий. Я никого не обнадёжила по поводу Вездерука, но то и дело обмирала, представляя, какой замечательной может стать жизнь без него. Обдумываю возможную подмену на бал: спрашивала у кухарок и служанок, но, к сожалению, Октазия почти всех слуг одолжила на подготовку к балу, и у остальных было слишком много работы, чтобы разрываться между императорским дворцом и домом. Но я ещё надеюсь, что уговорю кого-нибудь из городских знакомых меня подменить. Рядом шумно шкварчит лук. Дверь распахивается, у дворовой девчонки огромные от изумления глаза: — Вездерука выгоняют! Миг молчания, только кастрюли и сковородки шумят, и кухня взрывается недоуменными возгласами. Всё равно не верится. Вместе с девушками и молодыми женщинами я выкатываюсь в коридор, мчусь к заднему выходу, откуда слышится улюлюканье. Мы высыпаем на потёртое крыльцо. Октазия стоит у фонтана, придерживая рукой чёрную накидку, губы плотно сжаты. Вездерук стоит перед ней на одном колене, из носа снова подтекает кровь. Не знай я, кто ему физиономию изукрасил, подумала бы, что кто-нибудь из слуг Октазии его так. — За что это его? — шепчет кто-то за спиной. Все смотрят с любопытством. Меня радует, что сочувствующих ему не видно: значит, не зря он своё получил. — Ты опозорил меня перед высоким гостем, — выдыхает Октазия. — Ты… Чтобы я тебя больше здесь не видела, ты больше не принадлежишь этому дому. Вон. Вездерук поднимается. — Тебе это с рук не сойдёт! — бросает он в толпу, но смотрит на меня, только на меня. — Вон! — Октазия указывает на ворота. От злобного взгляда Вездерука замирает сердце, с трудом сглатываю. Он поднимает с земли серый узел с вещами и, перекинув его через плечо, неровной походкой топает к воротам. Перед тем, как закрыть дверь, Вездерук вновь смотрит на меня, и в его глазах я читаю обещание мести. Створка ворот захлопывается. По толпе прокатывается восторженный выдох. Октазия оглядывает нас с негодованием, но даже это не портит радость избавления от Вездерука. Возвращаясь на кухню, девушки и женщины перешёптываются. — Что же случилось? — За что его так? — Может, он к ней попробовал приставать? — Или к дочкам её? — Украл что-нибудь? Вопросы терзают меня, как жужжание пчёл, вопросы касательно меня: будет ли Вездерук сторожить меня у ворот? Или на рынке? Он собирается уехать или останется в столице? Как долго продлится его гнев? Особенно радуются молодые девушки, две даже обнялись на радостях. Повариха, выслушав известия, достала из погреба немного браги.

***

В закрытом экипаже душно. Краем глаза замечаю, как морщины на руках разглаживаются — личина Фероуза спадает с меня, остаётся лишь тёмно-фиолетовые с красными звёздами одежды старшего мага, теперь они не висят на мне, а плотно облегают тело. Провожу ладонью по лицу: вместо длинной бороды — двухдневная щетина. Всегда поражает, что такие сильные изменения происходят безболезненно. Может быть, больно превращаться в девушку, но смелости проверить никогда не хватало. К тому же было бы печально, если бы всякое общение с подданными под чужим обличием сопровождалось неприятными ощущениями. Итак, я сижу в экипаже и жду. Октазия раболепна до приторности, но такие люди не вызывают доверия, и просто любопытно, исполнит ли она обещание выгнать своего слугу с позором. Особенно интересно это в свете её высказывания: «Но это бастард моего брата, неужели я должна выгнать родную кровь из-за какой-то никчёмной рабыни?» Какая-то никчёмная рабыня… Улыбаюсь, вспоминая желтоглазую: даже после бесконечного потока девиц, обрушившегося на дворец в последнее время, она сумела произвести впечатление. Загорские женщины славились красотой, и почтизагорянка унаследовала от них не только цвет глаз, но и прекрасную стать, тонкие черты лица, соломенный оттенок волос. Одного взгляда на неё хватило, чтобы пожалеть об этом скрытном народе, уничтоженном чёрным мором: его дочери украсили бы моё ложе. И эта девчонка, Мун — Луна — тоже могла бы. Закрываю глаза, чтобы лучше представить её высокую грудь, облепленную мокрой тканью, широкие бёдра, узкие лодыжки и запястья, на которых прекрасно смотрелись бы золотые звенящие браслеты. Интересно, девушка танцует? Мне вдруг хочется увидеть, как она кружится в горячем танце моей родины, вскидывает бёдрами, изгибается, объятая струями тончайшей ткани. Короткий удар в крышу прерывает поток сладких мечтаний. Я оттягиваю штору и смотрю на главные ворота: ничего не происходит. Но тут в боковую дверь выскакивает наглец с мешком вещей. Судя по перекошенному гневом разбитому лицу, Октазия исполнила обещанное. Отлично, хотя она мне по-прежнему не нравится. Ударяю в стену, и экипаж трогается. Между шторок я ловлю взглядом высокие каменные стены. Надеюсь, золотоглазая Луна мне благодарна: обычно это чувство делает женщин сговорчивее.

ГЛАВА 2. Одна беда сменяется другой Сейчас тот редкий случай, когда усталость тела не спасает от мыслей: они безумно вертятся, мешая уснуть. В нашей комнатке на троих лишь я: одна соседка заболела, и Октазия отправила её домой, другая — Ида — на свидании в городе. Лунный свет сочится сквозь шторы. В таком свете уснуть ещё труднее. Меня снедает раздражение на себя: здесь себе замены не нашла, и, испугавшись Вездерука, не посмела сходить в другие дома, а теперь занимаюсь самоедством. Родной дом тает в мечтах, точно призрак. Сердце разрывает от ощущения, что я больше никогда там не побываю, не увижу сестру и родителей. Закрываю глаза, но вместо их светлых образов перед мысленным взором предстаёт Верхний город: богатые районы на скале, увенчанной императорским дворцом. Белые стены дворца-крепости сверкают, как снег, и от этого кажется, что всё там холодное и жуткое. К тому же там проживает наш завоеватель, Император, не снисходящий до того, чтобы назвать народу своё имя. Любвеобильный Император: о его демонической соблазнительности и выносливости в постели ходят легенды. Например, в одну ночь он на спор лишил невинности сразу сорок служанок. Говорили, он обладает способностью возникать из воздуха, и та, которую он так подловит без свидетелей, непременно должна ему отдаться. И ещё много чего. Не то что я переживаю за себя: нас будет слишком много, и наверняка Император предпочтёт кого поблагороднее, но немного страшно идти в логово известного зверя. Тёмный силуэт возникает в окне, тихо скрипит отворяемая рама. Ида что-то рано. Неужели поссорилась с дружком? Меньше всего на свете хочется сейчас обсуждать мужчин. Поворачиваюсь на бок и закрываю глаза, притворяясь спящей. Ветер врывается в комнату, по коже пробегает холодок. В животе тянет от дурного предчувствия. Приоткрываю глаза: влезающий человек слишком велик для Иды, это мужчина. На голове мешок с прорезями для глаз. Меня прошибает холодный пот: это Вездерук. В лунном свете ярко вспыхивает лезвие. Ужас сковывает горло. «Давай!» — внутренний крик раскалывает оцепенение. От ужаса по утомлённым мышцам пробегает огонь, освобождая горло. — Ааа! — с оглушительным воплем швыряю подушку в лезвие, взвиваюсь с постели, захватывая тюфяк. Шелуха из набивки сыплется на пол. Лезвие мчится на меня. — Ааа! Закрываюсь тюфяком, пятясь к двери. — Ааа! — вжимаюсь в створку, обеими руками держа тюфяк, содрогающийся от ударов ножа. — Ааа! Помогите! Вор! Вор! На миг мужчина застывает. Сквозь огромный тюфяк, даже не видя, я ощущаю его, чувствую, как он подаётся вправо, и смещаю «щит». В дверь стучат кулаком: — Открой! Открой! Удары сыплются на тюфяк с удвоенной скоростью, соломенная труха сыплется, и он теряет плотность. Трещит ткань. Ещё пара ударов — и мне конец. Вереща, я со всей силы давлю на тюфяк, запрокидывая на врага. Лезвие выскальзывает из выпотрошенной ткани у моего виска. Отталкиваюсь и запрокидываюсь назад, врезаюсь спиной в дверь. — Ааа! — судорожно ищу вскинутой рукой задвижку, мышцы горят, кожа горит. Мужчина выскакивает из-под тюфяка, нависает надо мной — и застывает. Лезвие сверкает в свете луны, озаряя комнату. Сердце выпрыгивает из груди. — Ты… — сипло рычит мужчина. — Хватит! Дёргаю задвижку и валюсь под чьи-то ноги. Враг кидается на меня, но кто-то рывком дёргает меня в коридор, и нож вонзается между лодыжек. Нападающий швыряет в нас истерзанный тюфяк, следом — тюфяк с койки Иды и ныряет в окно.

Неотрывно смотрю на пламя свечи, зубы стучат о глиняную чашку. Мятно-малиновый запах отвара ничуть не успокаивает, руки и ноги до сих пор холодные, овечье одеяло давит на плечи. Рядом тихо вздыхают старые служанки, в комнату которых меня подселили на эту ночь. Даже здесь слышно, как Октазия кричит на Иду. Именно из-за Иды ставни не были закрыты. Сторожу тоже перепадёт. Всем, наверное. Единственное, чего нельзя сделать — рассказать о происшествии страже. Я в который раз говорю себе, что это умолчание объясняется нежеланием Октазии пятнать свою репутацию (она уже сказала, что меня пытался убить один из моих любовников, узнав, что я спуталась с кем-то ещё), а не тем, что она защищала нападавшего. Теперь, чуть успокоившись, я не уверена, что нападал Вездерук. Надеюсь, это был не он, а какой-нибудь сумасшедший, грабитель или попутавший дом убийца, не зря же нападавший сказал «Хватит», хотя я ничего не делала. Но если ко мне влез Вездерук — он совсем рехнулся, и это страшно. — Кто тебя может так ненавидеть, деточка? — шелестит старая женщина на соседней койке. — Н-не знаю, — сипло отзываюсь я. Какой смысл посвящать её в ссору с Вездеруком? Она не сможет меня защитить, только пострадает за сплетничество, если распустит об этом язык, и Октазия её услышит. Тогда мне тоже влетит. — Но это точно не мой любовник, — поясняю я, и внутри разгорается гнев на то, как громко Октазия высказала своё обвинение. — У меня нет любовников. — С такой-то внешностью? — хмыкает старушка с другой койки. — Ох, девка, ты поспешай, наш бабий век короток. Сейчас тебе стоит только поманить, и любой твоим будет, пользуйся, глядишь, и выкупишься быстрее. А то потом захочется, да поздно. — Глупости, — бормочу я в чашку. Но старушка посмеивается: — Эх, мне бы твои годы. Внутри бушует раздражение: они сговорились, да? Почему едва я здесь появилась, мне постоянно советуют кого-нибудь соблазнить, чтобы заработать на этом? К щекам приливает румянец, глаза жжёт, и наконец появляются слёзы. Пережитый ужас наваливается на меня с неистовой силой. Рука дрожит, я едва успеваю поставить чашку на пол, когда меня начинает трясти от подступающих рыданий. Закусив губу, я утыкаюсь в подушку и давлю в себе крик и слёзы. Я должна быть сильной, я должна пережить это всё и вернуться домой, к своей нормальной жизни. Всё, что происходит здесь — временно, это просто дурной сон. Как всегда, эти увещевания немного успокаивают, рыдания замирают, но остаются в груди тяжестью, словно боги положили на моё сердце камень. — И чего разревелась, дурёха, — бормочет старуха, предлагавшая мне пользоваться моментом. — Сама ты дурёха: девочка ещё не созрела, — отзывается другая и гладит меня по спине. — По виду этого не скажешь: в самом соку девка. — Не обижайся на неё, она не со зла, — она продолжает вяло меня поглаживать. — Но тебе надо подумать о том, чтобы быстрее расплатиться. Скоро вернётся молодой господин, и коли положит на тебя глаз — не отвертишься. С чего бы вдруг сыну Октазии — Марсесу — меня желать? Можно подумать, у нас мало смазливых девушек, и многие из них, как и я, долговые рабыни. Хочется верить, что меня он не тронет, ведь даже ради скорейшего освобождения торговать собой я не стану.

Нападение психа с ножом для Октазии, конечно же, не повод освободить меня от работы или хотя бы уменьшить число обязанностей. Наоборот, она нагрузила меня больше обычного, будто я виновата в том, что ей пришлось ночью вставать. С тяжёлой головой и странно одеревенелыми мышцами я подметаю, мою, стираю, снова мою пол у двери после гостей, готовящих хозяек к балу (последние примерки, ювелир, учителя манер и танцев, цветочница, каретник). Бесконечная череда дел, перемежаемая короткими трапезами. И как выкроить время, чтобы переговорить со знакомыми из города? Как набраться смелости выйти за ворота? Я и на задний-то двор выхожу с замиранием сердца. Над столицей сгущаются сумерки. Обычно я успеваю закончить дела раньше, чем зажигают дополнительные светильники, но сегодня комнату для гостей додраиваю, когда работают только личные слуги Октазии и близняшек, дежурный по дому и сторожа. Одной в комнате неуютно, я поминутно оглядываюсь то на окна, хотя ставни заперты, то на задвижку двери. — Дух дома, помоги, — без особой надежды шепчу я: духи похожи на хозяев домов, а значит, помощи не видать, как своих ушей. И снова думаю, как избавиться от обязанности прислуживать во дворце. Конечно, там я буду ограждена от Вездерука (если он вдруг туда не наймётся), но дома я была бы в ещё большей безопасности. Я просто обязана с кем-нибудь договориться на обмен. Даже если ради этого придётся отдать гроши, что я накопила Фриде на подарок. Но как выйти из дома и избежать неприятностей? Сейчас поздний вечер, и хотя я собираюсь пройтись по благополучным районам, нельзя отрицать, что одинокой девушке нечего делать на улице города после заката. Вот если бы я была старушкой… Внезапная идея пронзает меня так сильно, что я перестаю выгребать пыль из-под кровати: я ведь могу переодеться. Взять вещи у какой-нибудь старой служанки, спрятать волосы, наклониться пониже — кому нужна бабка? Задумка настолько меня воодушевляет, что я в считанные минуты заканчиваю уборку и мчусь в комнату, куда меня определили после нападения. Вездерук не помешает мне выйти в город!

  • Читать дальше
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • ...
Купить и скачать
в официальном магазине Литрес

Без серии

Принцесса для императора
Жена из другого мира
Соблазнение строптивого
Иномирянка для министра
Волчица лунного князя
Замуж за светлого властелина
Сокровище чародея
Отбор женихов для волчицы лунного князя

Ебукер (ebooker) – онлайн-библиотека на русском языке. Книги доступны онлайн, без утомительной регистрации. Огромный выбор и удобный дизайн, позволяющий читать без проблем. Добавляйте сайт в закладки! Все произведения загружаются пользователями: если считаете, что ваши авторские права нарушены – используйте форму обратной связи.

Полезные ссылки

  • Моя полка

Контакты

  • chitat.ebooker@gmail.com

Подпишитесь на рассылку: