Как к дровам.

Именно на этом и базировался мой план. Если бы мои недруги читали больше, то смогли бы разгадать мои замыслы, смогли бы нанести ответный удар. Конечно, Ахлюстин тоже читает мало, однако он, как любой спортсмен, чует нутром, возможно, поэтому он пока и не взялся за плетку.

Так вот.

Я поглядел на солнце, затем поглядел на часы. Время обеда, просидел на пальме почти два часа. Есть не хочется, но надо себя заставить, мне распускаться нельзя. Еда и сон – вот залог крепкого здоровья, крепкой психики. Впереди свершения, подобные подвигам Геракла, на это нужно много сил.

На берегу меня ждал легкий, но питательный обед из трех блюд: окрошка, заливное, кисель. Мой верный Андрэ в очередной раз не подвел, ах, если бы он был настоящим, дал бы ему вольную! Или в Новый Орлеан продал, за триста долларов! Шучу, конечно, шучу.

Я отобедал, сыграл сам с собой партию в шахматы и отправился спать – сиеста нормализует секрецию.

Проснулся без четверти четыре, без помощи Андрэ. Хотелось пить. Холодного, хорошо бы морса, клюквенного, со льдом и апельсинами. Болтался, потом отправился на ужин.

Ужин прошел в деловой, дружественной обстановке. Все были сосредоточены на еде и со мной особо не разговаривали. Я же молчать не собирался, обета не давал, я прочел им несколько нравоучительных рассказов из книги «Для благочестивых мальчиков и девочек», Бостон, 1803, про то, как полезно трудиться, про то, как скверно лгать, про то, как одна девочка украла башмаки своего старшего брата, ну и так далее. Мне показалось, что им совсем не понравились эти истории, во всяком случае, Октябрина весьма невежливо велела мне замолчать.

Тогда я велел Андрэ притащить банджо и пропел несколько гимнов на духовные стихи авторов девятнадцатого века. Гимны сделали свое дело – аппетит врага был испорчен, гуляш из мидий и морской капусты остался недоеден, компания разбрелась по своим избушкам.

Я остался один. Поставил музыку. Венский струнный квартет, вариации на тему песен китов. Солнце село быстро, зато луна светила, что надо. Мне стало так легко, мне стало так спокойно, что я решил половить рыбу. Взял котелок, обычную пластиковую наживку – никаких новомодных мерзостей, которые активизируют пищевые рефлексы рыб, никаких автовываживателей, никаких силовых лесок, бамбуковые удилища, стальные крючки, свинцовые грузила. Изумительные вещи, с трудом удалось найти.

Устроился возле прибоя, закинул. Дальше все было просто замечательно, сидел, волны приятно массировали мне ступни, бычки клевали… Может, и не бычки, рыбки какие-то колючие, удил – отпускал, удил – отпускал, бычки клевали с удручающей регулярностью, это удивительно эффективно убивало время и просветляло мозг. Я размышлял про себя.

Я осознал свое предназначение в двенадцать лет, прямо как Гагарин. На осознание ушло полторы недели в мае, помню, тогда цвела сакура. Или яблоня. Розовое что-то.

Мысли были сумбурны и порой нелогичны, теперь, уже встав на свой путь и твердо на нем укрепившись, я могу перевести дух, смахнуть с лица трудовой пот и кинуть взгляд назад. Туда, где грохочут громы моей буйной молодости, где кипит бушующая лава бешеных страстей, пылает огнь необузданных и могучих моих желаний, где шевелится в багровом тумане бездна, меня породившая…

Никакой бездны, разумеется, не было. Ну и громов и молний особых тоже, так, тыры-пыры, как говорили древние. Но биография имелась. Приличная. Солидная. Ее вряд ли вместит в себя объем нового издания Универсального Энциклопедического Словаря, разве что Универсальная Энциклопедия!

Взять хотя бы обстоятельства моего появления на свет. В тот день и час свершилось многое. Сразу две кометы вычертили в небе над Среднерусской равниной зловещий и величественный крест, что сопровождалось сиянием невыносимой яркости, многие от него даже временно ослепли. На Сицилии изверглась давно дремавшая старушка Этна, в Океании случились многочисленные землетрясения и цунами, уровень озера Байкал неожиданно поднялся на полтора метра и затопил прибрежные поселки, неисчислимые стада китов выкинулись на австралийские пляжи и стали нахально требовать спасения, едва не потерпел катастрофу четвертый темпоральный челнок, к жителям поселка Пихтовка вышел из тайги красный волк, одним словом, много чего свершилось. Даже пятна на Солнце загустели и стали видны невооруженным глазом.

Короче, мирозданье подавало сигналы.

В дальнейшем неслучайность всех этих знаков и предзнаменований была неоднократно подтверждена фактами моей биографии. Взять хотя бы… Впрочем, моя жизнь должна быть освещена либо подробно, либо никак. Посему подробности оставлю для настоящего мемуара, сейчас же остановлюсь на себе как на личности.

Итак, как сказали бы древние скальды и прочие робинбобины, я был рожден под суровым светом звезды Полынь, ее горький мерцающий сок течет в моих венах, а поэтому я склонен к: