Галя яростно замотала головой, от чего мокрые волосы ударили по лицу, словно пощечины. Она подошла к зеркалу и взялась за расческу. Хватит этих мыслей! Будем считать, что это был очередной сон! И вообще ей надо больше думать о работе, за эти дни ни одного дела не раскрыто…

Проведя пару раз щеткой по волосам, начальница вновь обратилась к зеркалу. Прядь волос надо лбом неспешно меняла свой цвет и после каждого мытья седина проступала с неизбежной очевидностью. Складка на лбу у роста волос тоже не желала разглаживаться… Ну, какие уже теперь мужчины! Одернула она саму себя и подобрала мокрые волосы заколкой. Хватит уже!

Покрывало с кровати было сдернуто и полетело на стул. Надо достать привезенные с собой папки и почитать в кровати перед сном… Все, как обычно… Будто ничего никогда не было! Взбитая подушка легла на свое место…

Трель дверного звонка оборвала поток ее мыслей. Взглянув на часы, Галина Николаевна удивленно подняла бровь, кто ж там еще в такое время?! Выйдя в коридор, она сообразила, что в футболке, которая едва доходит до середины бедра, пожалуй, не стоит открывать дверь. Халат неторопливо крутился в машинке… А новый? Ее взгляд упал на полупрозрачную тряпочку на спинке стула. Нет уж! В нем еще хуже, чем вообще голой.

Быстро натянув домашние брюки с грудкой, она поправляла лямки на плечах и одновременно возилась с замком. На пороге появился букет белых роз, а над ним возвышалась голова ее зама. Полковник медленно окинула его взглядом с ног до головы, потом еще раз букет в руках и отступила на шаг назад.

— Привет! — Спокойно сказал гость. — Можно войти? Ты же еще не спишь…

— Нет, но… Не поздновато ли для визитов?

— Извини! Но завтра с утра снова на работу и так каждый день, — тихо говорил он. — День за днем, жизнь идет… А завтра может и не быть…

— Понятно…

Войдя в коридор, Круглов закрыл за собой дверь и стоял в коридоре, ожидая приглашения.

— Галя…

— Ты… Странный человек! Ты не хочешь быть со мной, а когда говорю… Что у меня другой… Ревнуешь… Почему — то, что бы тебе быть счастливым, несчастной должна быть я!

Ее нижняя губка предательски дрожала, руки спрятались в карманы брюк, а плечики опустились.

— Ты сердишься на меня, я понимаю…

— Не сержусь, — она дернула плечом, от чего лямка поехала вниз, и пришлось ловить ее рукой. — Я все понимаю…

— Что же ты понимаешь?

Коля жадно разглядывал ее одежду, эта надоедливая полоска, которая так и норовила сбежать, футболка, под которой вероятнее всего ничего больше нет, волосы с запахом шампуня…

— Я — начальник, ты — мой подчиненный… Все вернулось на свои круги…

— Ты — женщина, которую я безумно люблю, — не раздумывая, выпалил он, — а я мужчина, которого ты так долго добивалась!

Галина не могла сдержать улыбку, уголки губ сами собой устремились вверх, она повернулась к нему спиной, что бы не выдать своей радости. Перед ее лицом возник букет, Коля обнял ее сзади и протянул цветы.

— Бери цветы и соглашайся!

— Я… Думала… Место свободно, — едва шевелились ее губы.

— Я столько за эти дни передумал, что лучше и не вспоминать! Но предлагаю все это оставить в прошлом!

– Ну…

Она сжала руками букет, стараясь собрать мысли во едино.

— Поставишь в вазу?

Она молча кивнула.

— А, чаем напоишь?

— Я же готовить не умею, — напомнила руководитель ФЭС.

— Ладно! Чайник сам поставлю!

========== -…ты и без него прекрасна! ==========

Пока он возился с ботинками, Галина вынесла вазу и прошла с ней на кухню. Надоедливые лямки никак не хотели сидеть на плечах, мешая ей, она дергала ткань и возвращала на плечи. Николай Петрович поймал их и прижал ладонями к плечам. Букет замер в ее руках, тепло его прикосновений быстро разливалось по телу.

— Коля… Я… только… у меня есть одно условие!

— Какое? — Усы прижались к ее шее.

— На работе… Субординация остается… Прежней…

— У меня тоже!

— Что? — Мозг постепенно переставал думать.

— Условие! — Его губы оторвались от теплой кожи. — Ты мной не манипулируешь!

Сейчас можно было бы согласиться на что угодно, но поскольку его руки выпустили ее из объятий, мозг тут же начал попытки вернуть их обратно.

— Я… Да… Конечно, я, — пыталась что — то придумать она.

Майор молча выхватил у нее цветы и сунул в вазу, после чего поймал эти невыносимые бретельки и спустил вниз. Она заколыхались где — то в районе ее колен, его руки прошлись по плечам и шее, затем ниже к груди и поймали ее, словно в чашечки. Его жадный рот целовал ее щеки и лоб, пытаясь найти губы, но женщина опустила голову вниз и, словно прячась, опускала еще ниже. Не выдержав, Николай взял ее за подбородок и поднял его в верх. Губки были искусаны почти в кровь, местами проступали бурые пятна. Он нежно коснулся маленького кровоподтека губами, затем провел языком. Верхняя губка пострадала чуть меньше и не имела столь ярко выраженного вкуса крови.