— Зачем покусала? — Прохрипел он.

— Не заметила…

— Буду целовать, пока не пройдет…

— Не здесь же, — едва слышался ее голосок.

— Где скажешь, любимая!

Оторваться от ее нежной кожи он уже не мог. Галя чуть не силой тащила его с кухни в коридор, а оттуда в ближайшую комнату, которой оказалась гостиная. Где — то в пути потерялись ее брюки, а так же его пиджак и галстук. Рогозина быстро расстегнула пуговицы рубашки и прижалась к его мускулистому плечу. Его горячие ладони пробрались под ткань футболки, ощупывая знакомую спину, затем прошлись по резинке трусиков.

— У тебя очень красивая спина, — страстно шептал его дрожащий голос, — ни с кем не сравнить…

— А ты много с кем сравнивал?

Мужчина взял ее за плечи и оторвал от себя, что бы заглянуть в глаза.

— А ты ревнуешь? — Улыбнулся он.

Галина Николаевна насуплено молчала.

— Не к кому ревновать! — Его губы снова прикоснулись к ее лицу. — Ты единственная! Сама же знаешь!

— Теперь место занято? — С торжествующей улыбкой спросила она.

— Давно уже!

— Я люблю тебя…

Это последнее, что она успела прошептать, пока вихри страсти не унесли обоих. Коля одним движением подцепил ее футболку, задев заколку на голове, обе упали на пол, и каскад не досохших волос лег на обнаженные плечи.

Николай с упоением вдохнул их аромат, уткнувшись носом в затылок, запустил в них пальцы, ощущая шелковистость. Женщина терпеливо ждала, пока он наиграется, тем более, что его прикосновения были такими нежными и приятными, что мозг снова предательски отступал.

Перемещая руки с головы на плечи, локти и талию Галины, он, словно окатывал ее теплыми волнами, слышал ее учащенное сердцебиение, чувствовал желание, исходящее из самых глубин. Майор сжал руками бедра в тонком белье, провел по выступающим тазовым костям, еще ниже, где сосредоточилось ее желание.

Сквозь жатые зубы Рогозина застонала и этот звук пробрал его до самых поджилок. На его пальцы из самой сердцевины полыхнуло жаром, когда он тронул маленький бугорок, выступающий у нее между складок. Ее дрожь и тихий всхлип едва не довел его до края, возбуждение приливало с неистовой силой, требуя выхода. Маленькая тряпочка упала к ее ногам.

Гале нравилось, что он с ней делал. Она легко поддавалась его движениям, желаниям, страсти. Он склонился и зажал розовую мочку уха губами, глухо рыча. Спина выгнулась дугой, колени уперлись в мягкую ткань дивана.

Даже через одежду она ощущала его мощную ненасытную плоть, которая упиралась в нее. Коля покачивал бедрами, терся о ее тело, иногда с силой сжимая бедра руками.

— Коля… Еще так…

Когда она просила, он окончательно лишался рассудка. Почти разодрав молнию брюк, он прижался обнаженным органом к ее коже, электрический разряд прошелся по телам обоих. Сквозь грохот сердца в его ушах стояли Галины стоны и мольбы, от этого окончательно мир уходил в Небытие.

Николай сам то стонал, то рычал, прикусив кожу, он почувствовал мурашки, выступившие на ее шее и в след за тем, женщина сама подалась назад и потерлась о его плоть. От восторга можно было с ума сойти и Круглов тут же зафиксировал ее бедра руками.

Как только его орган проник внутрь, она облегченно вздохнула и крепче уперлась ладонями в диван. Все ее тело дрожало в предвкушении, ротик с жадностью ловил воздух, мышцы с силой сжимались в кольцо. Судорожные стоны и резкие движения говорили о том, что ее терпение на исходе, и майор не решился больше испытывать его. Сжав в объятиях ее талию, он делал резкие движения бедрами, принося обоим удовлетворение.

Галя почти до боли закусила губу. Заглушая собственный крик. Не выпуская… У него в голове что-то разорвалось! Громко, с треском.

Ее щечка прижалась к спинке дивана, тело полностью выгнулось назад, отдаваясь ему. Горящие глаза вдруг распахнулись, Николай склонился к ее уху и из последних сил прошептал:

— Люблю тебя… Моя радость…

Из ее глаз выкатились две крупные слезы. Кулачки сжали обивку мебели. Приоткрытый ротик издал глубокий стон. Мужчина замер в предчувствие конца. Его движения уже ничего не решали. Да и он перестал решать. Только наслаждаться. Ее телом, стоном, любовью…

За окном громко бились капли дождя. Ноги затекли, но она не шевелилась и не вставала. По телу разлилась разбитая, но такая приятная усталость. Коля лениво потянулся и уткнулся носом в ее волосы.

— Как ты? — Тихо шепчет он.

— Хорошо, — еще тише.

Кое — как Галя поворачивается к нему и устраивается на его груди. Диван слишком узок, что бы расположиться рядом.

— Давай выключим свет, — предлагает Коля, переводя взгляд со стенки на стенку.

— Ладно… Но зачем? — Потягивая ноющие икры ног, она не смело становиться на них.

— Да… Такое впечатление, что у тебя на всех стенах зеркала… И отовсюду я сам на себя смотрю…

Рогозина тихо смеется и идет к выключателю.