Какие дела у него еще на земле? Тогда бы он не мог сразу ответить на этот вопрос. То, что дела были, он знал, но какие из них первоочередные? И только спустя несколько дней он понял, что ему надо сделать в первую очередь.

Выйдя из клиники, он позвонил замнаркома.

— Я просил бы вас принять меня перед отъездом по неотложному делу.

— Я жду вас, Михаил Осипович. — И уже по его тону Щаренский понял, что замнаркома знает о его болезни.

— …Прошу вас оставить меня на моей прежней работе до тех пор, пока я в силах буду ее выполнять. Я обещаю вам, я даю вам слово коммуниста, что, как только почувствую, что это наносит ущерб делу, я сам подам в отставку, — выпалил он заранее заготовленную фразу, едва войдя в кабинет.

— Конечно, Михаил Осипович, — сказал замнаркома, — если вы этого хотите. Но надо ли?..

— Надо! — перебил Щаренский уже не по чину, а по праву приговоренного к смерти человека. — Есть еще у меня к вам одна просьба… Очень большая просьба, — повторил бригадный комиссар. — Был у меня друг, вернее, он и есть… Его арестовали в тридцать седьмом году… Я убежден, что это судебная ошибка. Понимаете, меня не будет, — сбивчиво заговорил Щаренский, — и тут уж ничего не поделаешь… Одним членом в партии станет меньше… Но если вы поможете… меньше не будет. Это настоящий коммунист… И только по ошибке… Да вы же знаете, что было при Ежове…

— Погодите, погодите, Михаил Осипович, но ведь это совсем не по моей части, ведь это совсем не по моему ведомству…

— Товарищ генерал-лейтенант, вас знает Сталин… Только вы можете… А я этого не забуду. Да что я? Не забудут многие, не забудет Путивцев.

— Как вы сказали — Путивцев? Это товарищ, о котором вы просите?

— Да, Путивцев, Михаил Путивцев…

Замнаркома облегченно вздохнул, он даже не пытался скрыть этого.

— Я думаю, Путивцев уже дома, — сказал он спокойнее.

— Дома?

— Да, дома… Да что вы стоите, Михаил Осипович, садитесь.

Замнаркома рассказал, что несколько дней тому назад он присутствовал на заседании в Наркомате обороны. Слушался вопрос о состоянии западной границы. Маршал Шапошников и Шатлыгин докладывали народному комиссару маршалу Тимошенко о строительстве укрепленных районов на новой границе.

В конце своего доклада Шатлыгин сказал: «Немало сделано, товарищ нарком, но работы еще много». — «Что вам нужно, товарищ Шатлыгин, чтобы ускорить работы по укреплению нашей западной границы?» — «Не хватает людей, товарищ маршал. И не просто людей, а толковых организаторов». — «Разве у нас мало в стране толковых организаторов?» — «В стране немало. А у меня не хватает». — «Кто вам нужен конкретно?»

Шатлыгин назвал несколько фамилий и добавил: «Товарищ нарком, один из названных мной… Понимаете, произошла ошибка… фамилия его Путивцев. Михаил Путивцев…» — «Вы ручаетесь за него?» — спросил Тимошенко. «Как за самого себя». — «Хорошо», — сказал нарком.

— Но ведь нарком только сказал: «Хорошо», — заговорил взволнованный услышанным Щаренский.

— Тимошенко добился освобождения группы военных. Среди них был Путивцев. Погодите. — Замнаркома вызвал дежурного, отдал распоряжение. — Как только узнаете, сразу доложите мне, — приказал он.

— Слушаюсь, — дежурный исчез за дверью.

Щаренский все еще не верил, что все решилось так просто. Но вот вернулся дежурный. Козырнул:

— Товарищ генерал-лейтенант, ваше приказание выполнено. Товарищ Путивцев освобожден и в настоящее время находится в Москве…

— Ну, что я вам говорил, Михаил Осипович? — обратился замнаркома к Щаренскому.

— Спасибо, товарищ генерал-лейтенант.

— Ну вот, опять «спасибо». Не за что, Михаил Осипович, не за что…

Прибыв в Москву на Ярославский вокзал, Михаил Путивцев сел в автобус и поехал на Горького, к брату своему Пантелею домой. Дверь ему открыла Анфиса.

— Миша, ты? — В растерянности она даже отступила на шаг.

Анфиса располнела. Он привык видеть ее в красивых платьях, с шестимесячной завивкой, а сейчас перед ним стояла грузная, немолодая уже женщина в ситцевом в горошек платьице, повязанная темным фартуком.

Михаил шагнул к ней, и Анфиса обхватила его за шею прохладными после стирки руками.

— Вот радость-то будет Пантюше! А Ксеня, Ксеня-то как возрадуется!.. — запричитала Анфиса.

— Как Ксеня-то, как Вовка? — Михаил осторожно высвободился из объятий.

— Все в порядке! Ксеня здорова, Володя тоже…

— Вовка-то вырос, наверное?..

— Вырос, конечно, вырос… Чего ж ему не вырасти… Я в Таганроге, правда, давно не была, но Ксеня в прошлом году приезжала, говорила — вырос, прямо совсем большой стал.

— Ну а как вы тут, как Пантюша?

— Да и мы ничего, слава богу… Инночка-то наша замуж вышла, скоро буду бабкой, вот какие дела… — сообщила Анфиса.