К моменту окончания райской эпохи будущие люди оставались животными, но предпосылки для независимого развития мозга и тела уже возникли. Автономизация эволюции нервной системы архаичных гоминид изменила сущность механизмов отбора в становлении разумного человечества. Это событие произошло скрыто и незаметно даже для участников процесса 4, 5 млн лет назад. Не стоит понимать буквально, что несчастный и угнетаемый мозг с боем вырвался из бренной соматической оболочки и гордо воспарил над разогретой сковородкой эволюции. Образ столь эффектного побега отражает суть и масштабы произошедшего события, но бесконечно далёк от реальности.

Реконструировать катастрофы далёкого прошлого можно только с большими оговорками, поскольку нежный и жирноватый мозг плохо сохраняется в археологической летописи. Приходится опираться на скромные слепки внутренних поверхностей черепов наших далёких предков и на следы прошлых структурных адаптаций мозга современного человека. Некоторую помощь в понимании сути событий может оказать сравнение скоростей адаптивных изменений мозга приматов и других обитателей планеты. Основываясь на перечисленных фактах, парадоксальной организации и функциях мозга, попробуем восстановить природу автономизации эволюции этой свободолюбивой части тела.

Для становления независимых механизмов отбора головного мозга приматов должно было одновременно создаться несколько условий. Во-первых, необходимо появление индивидуальных поведенческих особенностей, сцепленных с размерами и организацией локальных участков мозга. Во-вторых, различия в поведении отдельных людей должны быть крайне значимы для выживания и размножения. Только в этом случае можно ожидать прямого действия отбора на мозг и ускорения темпов его независимой эволюции. По-видимому, это произошло в период окончания райского периода становления человечества и перехода к социально зависимой борьбе за существование. В эпоху поздних австралопитеков сложились все необходимые условия для начала относительно независимого отбора мозга по наиболее востребованным свойствам (Савельев, 2016).

Своеобразная эволюционная независимость отбора головного мозга от совершенствования соматической оболочки началась с повышения значимости социальных отношений. Для выживания неродственных групп стали важны конформистские взаимодействия между отдельными особями, а не стандартная животная конкуренция. Базовая вариабельность головного мозга уже была сформирована разнузданной сексуальной конкуренцией в эпоху райского переизбытка пищи. При любых изменениях внешней среды найти подходящую адаптивную конструкцию нервной системы было несложно. Вместе с тем для коллективного выживания важны согласованные действия по снижению внутривидовой агрессии. Эти признаки стали входным билетом наших предков в игольное ушко выживания.

Ключевым событием стало описанное ранее развитие тормозных лобных долей мозга, позволявших неродственным особям обмениваться пищей (Савельев, 2016). Важнейшим следствием функционального становления лобных долей мозга и вынужденного обмена пищей можно считать появление социальных инстинктов с внегеномным наследованием. Столь сложные формы поведения в сочетании с внегеномным наследованием могли передаваться только особям с выраженной структурной предрасположенностью мозга. Скорость отбора в этот период времени была столь высока, что объём мозга быстро увеличился более чем на треть (Савельев, 201 5a). Австралопитек мог быть с каким угодно телом, но соблюдение социальных правил и отношений стало гарантией выживания. В противном случае все проблемы приходилось решать в одиночку, что предполагало переход в разряд добычи для дружественных каннибалов из числа ближайших родственников. По этой причине только обладатели больших тормозных центров имели возможность демонстрировать достаточные для выживания в сообществе особенности поведения. Иначе говоря, по окончании райского периода сложились условия для отбора австралопитеков по способности вести общественный образ жизни. Поддержание социальных отношений гарантирует выживание, поскольку истребление обладателей архаичных конструкций мозга было приятным и очень эффективным.

Следует отметить, что вынужденный обмен пищей с неродственными особями стал основой для будущей экономики гоминид. В самых архаичных социальных системах дикарей всего мира существуют формы обмена подарками, которые стали заменять пищу. Дарение ценных предметов постепенно ритуализировалось и усложнялось различными условиями. Так, самые известные следы этих явлений можно найти в традициях скандинавов, которые обязаны возмещать друг другу подарки. Маори очень следят за «духами отданной вещи» и стараются соблюдать баланс этого престижного обмена. Тщательно исследован в первобытных сообществах феномен праздника с подарками «потлач», который сохранился в цивилизованном мире и стал необходим для поддержания социального статуса участников обмена (Мосс, 1996, 2000).

Аналогичные наблюдения были сделаны Б. Малиновским при изучении меланезийцев Тробианских островов (Малиновский, 2004, 2005). Он показал, что среди аборигенов существует обычай «кула», который состоит в обмене предметами, не имеющими никакого практического употребления. При этом кажущееся бессмысленным занятие ещё усложнено внутренними правилами. Так, обмен «кула» имеет тонкие особенности, которые обозначают собственными именами «ваигу'а». Эти способы обмена ненужными предметами имеют исключительно социальный смысл, нужны для поддержания отношений и сохранения структуры сообщества.

Присмотревшись к любым современным отношениям, легко увидеть множество следов такого же неосознанного обмена предметами. Почти у всех народов существует обязанность как принимать, так и вручать подарки. Иногда обмен получает экономическое наполнение, как плата за невесту или приданое, а иногда полностью бессмыслен. Последний вариант встречается у обитателей островов Самоа, где на свадьбах женское имущество меняется на мужское (Мосс, 2000).

Словесным вариантом славянского дара является речь чужака, пришедшего в дом, которая содержит пожелание добра и долгих лет его обитателям. Это действие рассматривается как «благопожелание», которое завершается обрядом материального вознаграждения со стороны утешенного хозяина. Для этого годятся застолье, еда в дорогу или деньги, что обеспечивало хозяйственное и семейное благополучие дома (Агапкина, Виноградова, 1995).