Фреда приподнялась, прикусив до боли губу. Но этой боли она даже обрадовалась — она жива и все еще чувствует себя той самой Фредой. Так что же изменилось?

Ответом на ее мысленный вопрос стало четкое осознание — что-то вторглось в потаенное хранилище ее разума и души, где обитало самое дорогое, ценное. То, что никогда не подвергалось никаким сомнениям и изменениям. Теперь ее «сокровища» отсутствовали. Все исчезло, было вырвано насильно, развеяно в неизвестности. Она все помнила, знала, чем именно обладала, но больше не владела этим.

Пустота вокруг, пустота внутри. Невыносимая, кровоточащая, незаживающая.

Фреда села, опираясь на дрожащую руку, и завыла, как раненое животное.

…Она не могла подняться еще довольно долго. Сидя на полу, кое-как надела джинсы и пуловер, обуться не сумела — не справилась с задачей натянуть сапоги. Поднялась на трясущихся ногах, подхватила оставшуюся одежду и поплелась из темной залы.

По дороге раз пять опускалась на пол и отдыхала, переводя дыхание, затем вставала и двигалась снова, держась за стены.

Не было ни мыслей, ни желаний, ни эмоций: в душе и сознании осталась выжженная пустыня, реальность воспринималась, как мираж. Тошнота подступала к горлу и сводила спазмами живот.

Фреда добралась до своей комнаты, где бросила одежду прямо у двери, рухнула на кровать и мгновенно провалилась в сон, похожий на вакуум.

Не проснулась, а очнулась, будто вышла из затяжной комы. Состояние ее почти не изменилось, двигаться было все так же сложно. Она сползла с кровати и, шарахаясь от стены к стене, побрела в ванную. Вид “фарфорового друга” организм воспринял, как приглашение — Фреда рухнула на коленки перед ним, и ее вывернуло наизнанку. И еще раз, и еще… Пока исторгала свои внутренности, в голове проносились картинки-вспышки — раскадровка всех последних событий.

Душ и чистка зубов привели в чувство, но снова отняли силы. Переодевшись в чистое, Фреда снова упала на кровать и пролежала без движения, глядя в потолок еще какое-то время.

Чуть оправившись, поднялась, все еще ощущая слабость.

Неужели Вагнер, оказываясь в круге, каждый раз ощущает такое?

Или это представление специально для нее?

Фреда содрогаясь и отчаянно борясь со вновь подступившей тошнотой, подошла к одежде, брошенной на пол. Обыскав карманы, не обнаружила телефон. Не было и сумки — ее она, скорее всего, забыла в машине.

Двигаясь медленно, но уже довольно уверенно, накинула куртку и вышла из комнаты.

Она обошла все запутанные коридоры Цитадели, побывала в библиотеке, сжав зубы, снова спускалась в подземелье. Телефон так и не нашла, как и следов пребывания Вагнера. Камин в библиотеке не горел, а пепел давно остыл.

Фреда спустилась в паркинг. BMW стоял на том же месте, где она его оставила.

Забравшись на водительское место, обнаружила свою сумку, лежащую на сиденье рядом. Телефона в ней не было, зато нашелся небольшой квадратный конвертик с запиской внутри:

“Пивоварня Страговского монастыря, 21 час, сегодня”

Фреда взглянула на часы на приборной панели автомобиля, показывавшие двадцать две минуты девятого.

Она поедет по указанному адресу, хотя и понятия не имела, от кого записка. Но что-то ей подсказывало, что это снова была Метте, и на этот раз Фреда не станет сбегать от нее. Все, что хотела, она выяснила для себя.

Кроссовером она воспользуется только для того, чтобы выбраться из Цитадели и отъехать подальше, а потом поймает такси.

Custos по-прежнему был в бардачке. Фреда сгребла амулет и бросила в сумку, сама не зная, зачем это делает. На его место положила конверт, оставленный Вагнером с документами и деньгами. Проверила свою наличность — не густо, но на такси и кружку пива хватит.

Повернув ключ в зажигании, направила машину на выезд из кошмара.

Глава 5. Безграничное терпение, вечное ожидание

Безграничное терпение, вечное ожидание

“Когда в запасе вечность, думаешь, что не совершишь ошибок. Но это не так”.

(сериал «Быть человеком»)

Некоторое время назад

…Вагнер задержался, сидя в Синей гостиной в окружении теней прошлого и неясных призраков настоящего.

Все, что с ним происходило здесь и сейчас, не являлось просто воспоминаниями. Он не вспоминал, а ощущал, что его экзаменовала сама извечная и изначальная Природа, законам которой он беспрекословно подчинялся. Его проверяли на прочность убеждений, на целостность его сущности, усугубляли сомнения, давили на болевые точки, бередили старые раны и наносили новые. Он уперся в непроницаемую стену, и пройти дальше можно было, лишь дав ответ по всем пунктам.