– Кха-кха-кха!
– закашлял в кулак уцелевшей руки Гвидон.
– Хоть христорадником нарядись, любой касьян слету в тебе барина срисует!

– По приметам в Москве каждый пионер искать будет, - пожаловался я в ответ.

– К цапле****** не суйся. В хате на отлете теряться даже не думай! Там новое мурло без шмона палят.

Не поспоришь. Я вспомнил взгляды пацанов, обсиживающие изгороди в Кузьминках. Для них любой незнакомец - повод для болтовни на полдня. Мамки-бабки посудачить тоже совсем не промах.

– В Москве ныкайтесь. Прикинь свою мамзель шкетом, ни один лягаш не мигнет.

– О! Шикарный вариант!
– обрадовался я. Расставаться с Александрой не хотелось, но ходить вместе с девушкой все равно что надсмехаться над удачей.
– А мне что делать?

Гвидон окинул мою тушку скептическим взглядом.

– Яро! Не жукнешь.******* Хоть крученый, а залепят, тявкнуть не поспеешь.

– Не ноги же себе рубить, - грубо отшутился я перед инвалидом.

Однако смысловые тонкости Гвидона не волновали. Или наоборот, его чувство юмора оказалось на голову повыше моего.

– В лазарете барно филонить. Шмонать не будут.

– Может есть на примете место укромное? Хоть недельку отлежаться?
– с надеждой поинтересовался я.

– Не примусь!
– резко отрубил Князь.
– Топай, нотный. Неровен час, явятся мои сявки - за них не поручусь. Лады?

Намек ясный, дважды уговаривать не надо.

– Большо вам спасибо за совет, - неимоверно вежливо попрощалась Саша. Мне бы ее самообладание!

– Погодь, Лексей, - внезапно пошел на попятную старый уркаган.
– В Питере пошукай на Дровяном переулке церковь Иоанна, что эстонцы строили. Напротив дом будет в три этажа, в хазе нумер тринадцать я нычку замастырил, сам знаешь с чем. В обивке двери парадного, наверху, под войлоком.

Благодарить я не стал.

\\\*Могила Тутанхамона была вскрыта в 1922, но легенда о "проклятье" получила широкое распространение только в 1929 году.\\\

\\\**Высоко складывать - ловко убивать.\\\

\\\***Загнать в доску - предать.\\\

\\\****Смоленские - палки-дубинки надсмотрщиков. Налить как богатому - сильно избить.\\\

\\\*****За буграми спрятаться - в Сибири. В могиле - на квартире.\\\

\\\******Цапля - железная дорога.\\\

\\\*******Яро! Не жукнешь.
– Плохо! Не обхитришь.\\\

Москва, июль-август 1930, (первый месяц с р.н.м.)

Белое сорочье перышко, воткнутое в обломок сосновой коры, слегка кивнуло раз, второй, затем и вовсе легло на воду. Я лениво подсек. В темной глубине тускло блеснул широкий бок, конец удочки согнулся; в моей голове мелькнула досада - легкая сученая* леска в три волоска много не вытянет. Но серебристый полуфунтовый чебак уже вылетел в воздух и, описав короткую дугу, плюхнулся в подставленную ладонь.

– Какой красавец!
– разглядывая туго выгибающуюся рыбину я не удержался от восклицания.
– Жаль отпускать!

Тяжело в деревне без холодильника. Безвестная речушка,** петляющая через нехоженый лес к северу от Пушкино, оказалась на удивление продуктивной. Вроде ширина - при старании перепрыгнуть можно, и омут глубже метра не сразу найдешь, а уже скоро месяц нашей робинзонады - рыба не переводится... глаза бы мои ее не видели! Ни в ухе, ни в глине, ни в шашлыке, ни в углях. На всю жизнь наелся, хуже чем в Карелии. Хорошо хоть Ярославское шоссе всего километрах в пяти, только через железку перевалить. Переодетая в мальчишку Александра дорого, но легко покупает у тянущихся к Москве торгашей-нелегалов хлеб, молоко и масло. На всякий случай я всегда рядом, тискаю гравированные узоры браунинга за ближайшей сосной, но процесс подозрений ни у кого не вызывает - в округе хватает дач и дикошарых от жары дачников.

Выпущенный на волю чебак злобно булькнул хвостом на прощание. Надеюсь, мне не придется отпускать жадную скотину во второй раз. Хотя в сущности, какая разница? Червяков и времени у меня сегодня навалом.

В то время как развлечений большого мира недостает катастрофически. Радовался было третьего дня: в дополнение к продуктам удалось перехватить несколько газет. Напрасно - пресса попалась изрядно несвежая и обескураживающе бессмысленная. "Известия" и "Комсомольская правда" от четырнадцатого июля вышли мало того, что в набивших оскомину траурных рамках, так еще от первой до последней строчки посвящены жизни и смерти злодейски убиенных вождей.*** По-прежнему двух - перебинтованный как мумия живчик Ворошилов уже на ногах, мечет громы и молнии в адрес эсэров с трибуны съезда, а вот человек-глыба Молотов получил дырки в груди и ливере, поэтому едва ли оправится раньше зимы. Если оправится вообще.

Насилу выискал на успевших посереть листах каплю сомнительного позитива: из "многих десятков" раненых в больнице умер только один. В тоже время из пяти погибших непосредственно при взрыве прохожих двое оказались чекистами, охранниками членов Политбюро. Итого счет к моей совести не увеличился, а напротив, снизился до четырех жизней. С одной стороны, подобное количество на фоне судеб миллионов ничтожно, можно сказать, экзамен на хронохирурга сдан успешно. С другой - сама идея спасения одних людей ценой гибели других вводит меня в глубокий ступор.**** Хорошо хоть Александра - истинное дитя своего времени - подобными этическими задачами совершенно не терзается. После моих рассказов и тех крох, что она успела выхватить с телефона, в ее глазах смерть десятков, сотен, а то и тысяч случайных прохожих - справедливая плата за изничтожение главного палача эпохи.