В то время как я была зубрилой, она выживала. Она знала больше об играх людей, типа Шона, потому что она делала то, в чем нуждалась. И даже если она стала выпускницей колледжа, то не могла позволить себе такую роскошь, как лишние деньги.

– Ну, - сказала она, подмигнув.
– Я собираюсь поставить подпись на чеке. Ведь это ты забронировала номер на мое имя.

Я встала.

– Я сделала это. Если Алекс или Александрия не те, кем я являюсь на этой неделе, я не хочу, чтобы мое настоящее имя всплыло в брони. Я имею в виду, что Чарли не может указать себя.
– Я пожала плечами:

– У Чарли нет фамилии.

– О! Я придумала! Мы могли бы стать сестрами! Ты можешь разделить со мной фамилию.

Когда я схватила свой маленький клатч и бросила последний взгляд на девушку в зеркале, я пожала плечами:

– Наши глаза разного цвета. Твои ореховые, а мои какого-то странного оттенка карих.

Челси приобняла меня за плечо и посмотрела на нас в зеркало. Прислонившись головой к моей голове, она сказала:

– Наши волосы похожего цвета. Я изменяла свой цвет так много раз, что забыла, какой он на самом деле. И ореховый близок к золотому. Этот цвет, я всегда использовала, чтобы описывать твои глаза - золотой.

– Ладно, сестричка. И если я не вернусь к полуночи...

– О нет. Я не буду посылать кавалерию до завтра. Ведь у Чарли имеется кое-какая жизнь, чтобы исследовать. Я не из тех сестер, которые ставят таймер на часы. Нет волшебной тыквы или хрустальной туфельки. Чарли будет здесь всю неделю. Часы, пробьющие полночь, не имеют силы.

Глава 3

Настоящее

– АЛЕКСАНДРИЯ!

«Алекс», - молча исправила я.

Приветствие моей матери эхом отразилось от стен огромного фойе, когда она быстро вышла из гостиной, цокая по полу высокими каблуками, и направилась ко мне с широко распростертыми объятиями.

Я почувствовала краткое удовлетворение при виде неё, но оно быстро улетучилось, как только Алтон вышел из-за угла всего в нескольких шагах позади нее. Конечно, он следовал за ней по пятам. Не дай Боже, если я даже на несколько секунд останусь наедине с матерью за пределами его слышимости.

– Мама, - пробормотала я в ее плечо, когда она обняла меня.

Почти сразу же она приняла холодный вид и оттолкнула меня на расстояние вытянутой руки.

– Посмотри на себя. Ты больна? Выглядишь бледной. Я думала, вы будете отдыхать до возвращения в Нью-Йорк. Это все эта ужасная девчонка, не так ли? Что она делала с тобой?

– Александрия.

От ледяного тона Алтона в воздухе похолодело. Игнорируя его, я сфокусировала взгляд на матери.

– Я в порядке. Просто устала, вот и все. Перелет занял почти целый день.

– Моя дорогая, вот почему тебе следует летать частным самолетом, а не коммерческими авиалиниями, все эти задержки вылетов смешны. Тебе следует отдохнуть, но сначала мы поедим. Марта накроет ужин.

От одной мысли о том, чтобы сидеть в столовой с матерью и Алтоном, любое чувство голода бы исчезло.

– На самом деле, мама, я бы хотела уладить все дела, которые вы посчитали настолько важными для моей немедленно поездки в Саванну. Затем я хотела бы уехать.

– Уехать?
– её идеально накрашенное лицо сморщилось, а глаза сузились. Я не была уверена, сколько у нее было встреч со своим пластическим хирургом, но мне было интересно, могла бы её кожа быть подтянута еще сильнее.

– Ерунда. Брэнтли! Брэнтли!

– Да, мадам.

Это был удивительный трюк, которым обладал весь хорошо обученный персонал дома. Они могли материализоваться из воздуха. В один момент они исчезали, и вы были одни. В следующий - они рядом с вами. Если они были действительно хорошо обучены, и им хорошо платили, они так же могли быть слепыми и немыми к окружающей действительности. Работники поместья Монтегю были одними из наиболее подготовленной прислуги на земле.

– Где сумки Александрии? Вы отнесли их в её комнату?

– Мадам...

– Мама, я попросила Брэнтли оставить их в машине. Надеюсь, мы завершим эту семейную встречу, и я смогу вернуться обратно в воздух. Рейс уже запланирован...

– Брэнтли, - голос Алтона перекрыл наше обсуждение: - Забери сумки мисс Коллинз и занеси их в ее комнату. Ты можешь поставить машину. Мы не будем покидать поместье.

Хотя я приосанилась, мои губы не шелохнулись, наученные опытом. Вот так Алтон объявил будущее и приговорил меня к тюремному заключению за воротами поместья Монтегю.