Отец ничего не сказал, лишь хлопнул паренька по затылку еще раз. От медвежьей ласки голова у того слегка мотнулась.

– Ладно, зачет, – прогудел отец. – А Мишка-то как?

– Во! – оттопырил большой палец парнишка. – Сразу видно, чей племянник.

– У него и батя такой. Путешественник. Всё клады ищет.

– Находил?

– Наверно. Живет небедно, но правду кто тебе скажет? А вот пацанов правильных поднял. Я и приемного пару раз видел. Спортсмен.

– Слушай, а ты никогда не видел, как он «павлина» делает?

– Павлина?

– Ну, стойку. Когда руки вот так. – Парнишка стал моститься на валежине, повторяя Мишкины выкрутасы. – А тело горизонтально.

– Горизонтально не выйдет, – нахмурился отец. – Упадешь.

– Вот и я говорю… – начал парень.

Но закончить ему не дал Мишка. Он притащил скрученную палатку и сдержанно поздоровался.

– Садись, – дернул его за руку мужчина. – Напугался?

– Да нет. Чего бояться-то? Сеня же знает, чего делать. – Парень сел на гальку.

– Молодцы! – ухватил мужчина их за головы и прижал к себе. – Молодцы, не подвели.

Мишка потащил компанию смотреть отломленную макушку дерева и россыпь птичьих костей.

– Заберусь? – мотнул он головой в сторону старой ели.

– А сможешь? – с сомнением смотрел дядя Олег на дерево, ствол которого метра на три от земли был лысым, без веток.

– Ха! – Мишка наглухо застегнул рубашку. – По кедрам и выше бывало.

Молчаливое согласие и азарт толкали парня в спину.

– Давай подсадим… – начал было дядя Олег.

Но парень уже ловко подпрыгнул и словно прилепился к стволу. Левую ногу он поджал под себя и теперь подсаживался на нее, карабкаясь все выше.

Ель оказалась широченная – рук не сомкнешь.

– Ему бы до первых веток, – переживал Семен. – А тут еще только сучки.

Действительно, метрах в трех от земли начиналась хлипкая частая мелочь, торчащая щетиной в разные стороны. Но пацана она не остановила. Ловко прижимаясь к стволу, он добрался-таки до сучьев приемлемой толщины и скрылся в густых нижних ветвях.

– Точно в лесу рос! – уважительно проговорил Семен. – А с виду городской городским…

Спустился парнишка минут через пять.

– Гнездо там. – Он легко спрыгнул на землю. – Макушка двойная, так оно между ними и устроено. Сухую часть обломило вчера, все и повалилось. Там еще костей остало-о-ось!

– Байкальский беркут, – пояснил отец Семена. – Только он гнездится так близко к воде. Ветрено тут, а для охоты простор. – С этими словами он взмахнул рукой и чуть не задел Сенькину голову. Хорошо, тот был начеку и вовремя отскочил. – А не стой под стрелой, – выдал дядя Олег неуклюжую шутку и потащил пацанов к лодке: – Давайте попробуем вчетвером ее на воду столкнуть, чтобы не разгружать… Андрюха, иди сюда! – позвал он из своей лодки мужчину лет тридцати.

Все получилось, и когда пацаны забрались на борт своего суденышка, а мотор заурчал, Сеня крикнул Мишке в самое ухо:

– Теперь ясно, почему лапа-то голубиная не сгнила – в гнезде лежала на ветру. – Тот согласно кивнул, а Семен продолжил: – Мы через неделю с батей в городе будем, а ты пока с музейщиками договаривайся.

Детство Мишки Птахина до десяти лет протекало в хрущевке, построенной на крутом откосе Ангары. Улица Дальневосточная, в соседнем с писателем Вампиловым доме.

Видимо, в ту пору археологические изыскания перед началом строительства не проводились. А позже под этими домами обнаружилась стоянка древнего человека, что вполне объяснимо: река с рыбой была всегда и люди жили и кормились здесь еще в каменном веке.

Узнали мальчишки об этом случайно. Играли как-то в войнушку в одном из оврагов, выходящих на реку.

Высота обрыва была метров пять, и самые рискованные съезжали с него на заднице, невзирая на перспективу получить дома нагоняй за порванные штаны.

Как-то один из друзей опоздал к началу игры и спустился в овраг, скатившись с откоса в туче пыли вместе с каким-то шаром желтого цвета.

Рассмотрев его повнимательнее, ребята поняли, что не шар это вовсе, а… человеческий череп. Вызвали милицию. Те поковырялись и сказали, мол, это не к ним, а к археологам. Череп тем не менее забрали.