Никлас был уверен, что эти домашние неурядицы и были всему виной, и не предъявлял к мастеру никаких претензий за его грубость и раздражительность. Что его, однако, тайно злило и мучило, так это тихая и хитрая манера Шембека извлекать из плохого настроения мастера для себя пользу. С момента, как заметил, что старший подручный впал в немилость, он старался как можно чаще предлагать со сладкой и заискивающей угодливостью свои услуги, и то, что Хаагер покупался на это и явно благоприятствовал подхалиму, было для Трефца чувствительным уколом.

В это неприятное время Ханс Дирламм решительно встал на сторону Трефца. С одной стороны, Никлас нравился ему своей мощной физической силой, а также ярко выраженными мужскими качествами, с другой стороны, льстивый Шембек все больше становился ему подозрителен и противен, и, наконец, ему казалось, что благодаря такой позиции он компенсирует свою непокаянную вину перед Никласом. Хотя его общение с Тестолини ограничивалось короткими поспешными встречами, при которых они не переходили границ нескольких поцелуев и объятий, он все-таки ощущал, что вступил на запретный путь, и совесть его была нечиста. И тем решительнее отверг он сплетни Шембека и вступился за Никласа с одинаковой степенью восхищения им и сочувствия. Потребовалось немного времени, и Никлас это заметил. До этого он не интересовался волонтером, он просто видел в нем бесполезного сынка богатея. Теперь он смотрел на него приветливее, даже обращался к нему с какими-нибудь словами и терпел, когда Ханс во время обеденного перерыва подсаживался к нему.

Наконец однажды вечером он даже пригласил его пойти с ним вместе выпить.

— У меня сегодня день рождения, — сказал он, — надо же мне распить с кем-нибудь бутылочку вина. Мастер взбесился, Шембек, этот негодяй, мне не нужен. Если хотите, Дирламм, можете пойти сегодня со мной. После ужина встретимся на аллее. Хотите?

Ханс был без ума от радости и обещал прийти без опозданий.

Был теплый вечер, начало июля. Ханс торопливо поужинал дома, помылся и почистился и поспешил на аллею, где его уже ждал Трефц.

Никлас оделся по-праздничному, и когда увидел, что Ханс идет в синем рабочем костюме, спросил его добродушно, однако с упреком:

— Так, а вы все еще в спецовке?

Ханс извинился, сказал, что очень спешил, и Никлас засмеялся:

— Ну только, пожалуйста, никаких уверток! Вы просто волонтер, и вам нравится этот грязный рабочий костюм, потому что вы не так долго его носите. А наш брат с удовольствием снимает его, если есть возможность сходить куда-нибудь после работы.

Они шли рядом по темной каштановой аллее в сторону окраины. За последними деревьями неожиданно показалась высокая девичья фигура и взяла Никласа под руку. Это была Мария. Трефц даже не поприветствовал ее и спокойно отнесся к ее появлению, и Ханс не знал, пригласил ли он ее заранее или она появилась сама по себе. Сердце забилось в тревоге.

— Это молодой господин Дирламм, — сказал Никлас.

— Ах да, — воскликнула Мария смеясь, — волонтер! Вы тоже с нами?

— Да, Никлас пригласил меня.

— Очень мило с его стороны. И с вашей тоже, что вы согласились. Такой благородный молодой господин!

— Какой вздор! — воскликнул Никлас. — Этот Дирламм — мой коллега. И мы сейчас пойдем и отпразднуем мой день рождения.

Они уже дошли до харчевни «У трех ворон», расположенной на самом берегу реки в маленьком дворике. Слышны были голоса возчиков, они играли в карты. На улице не было ни души. Трефц крикнул хозяину через окно, чтобы тот принес лампу. Он занял один из необструганных дощатых столов. Мария села с ним рядом, Ханс занял место напротив. Хозяин вынес из сеней плохо горевшую лампу и подвесил ее на крючок из проволоки.

Трефц заказал литр самого хорошего вина, хлеб, сыр и сигары.

— Как здесь скучно, — разочарованно сказала девушка. — Может, мы войдем внутрь? Здесь же никого нет.

— И нас одних хватит, — отозвался нетерпеливо Никлас.

Он налил всем вина в пузатые бокалы из толстого стекла, подвинул к Марии хлеб и сыр, предложил Хансу сигару и сам тоже закурил одну. Они чокнулись. После этого, словно девушки тут и не было, Трефц затеял с Хансом длинный разговор о технических вещах. Он сидел, наклонившись вперед, один локоть на столе, а пристроившаяся рядом Мария полностью откинулась к спинке, скрестила на груди руки и смотрела из темноты, не прячась и не отрывая глаз, спокойным довольным взглядом в лицо Хансу.

Приятнее ему от этого не становилось, и он окружал себя от смущения густыми клубами дыма. То, что они однажды втроем будут сидеть за одним столом, он себе такого и представить не мог. Он был рад, что эти двое не обменивались между собой у него на глазах нежными взглядами, и старательно углубился в разговор с подручным.

По усыпанному звездами небу над садом плыли белесые ночные облака, временами в харчевне раздавались голоса и смех, рядом негромко ворковала темная река. Мария неподвижно сидела в полутьме, слушала речи обоих мужчин и не спускала глаз с Ханса. Он чувствовал ее взгляд, даже если и не смотрел в ее сторону, и ему даже казалось забавным то подмигнуть ей, то насмешливо засмеяться, то просто с прохладцей за ней наблюдать.

Так прошел примерно час, и беседа постепенно утратила темп, стала лениво тянуться и, наконец, иссякла окончательно, — какое-то короткое время никто из них не произнес ни слова. Тогда Тестолини решительно выпрямилась. Трефц собрался налить ей вина, но она отодвинула бокал в сторону и холодно сказала:

— Не стоит, Никлас.

— В чем дело?

— У тебя вроде день рождения. И твоя милая сидит рядом с тобой и засыпает от скуки. Ни словечка, ни поцелуя — ничего, кроме бокала вина и куска хлеба! Если бы моим любимым был каменный истукан, хуже бы не было.