— Исполним! — ответила Марина.

В магазине, около прилавка, скучал Санек.

— Привет отвергающим! — кивнул он Марине. — Только один вечерок?

— Меняй курс! — усмехнулась Марина. — Нет ли у тебя чего-нибудь этакого?

— Валютой располагаете? — поинтересовался Санек. — Две бумажки.

— Вполне.

Санек исчез в подсобке и вынес оттуда аккуратный сверток.

— Икра, — прошептал он. — И, как понимаешь, не баклажанная. Заграничный товар.

— Работникам торговли пламенный! — попрощалась Марина и побежала в хлебный. До часа надо было еще все приготовить, убрать в квартире и одеть поприличнее Тошу.

Надежда Алексеевна была изысканно красива. Темное, полупрозрачное платье с матовыми просветами на плечах и спине, тонкое, продолговатое лицо, большие голубые глаза — весь облик этой женщины настолько гармонировал с ее движениями, голосом, словами, что казалось, все в ней было досконально, с особой осторожностью, подобрано, а затем подогнано и отшлифовано.

А как она держала ложку и вилку, как легко и бесшумно пользовалась ножиком. Марина не отрываясь смотрела на нее. Муратов, с несвойственной ему прытью, мяукал и изгибался у ее ног, и только Тоша был по обыкновению безалаберным и рассеянным, хотя и его, заметно было, коснулась тень Прекрасной Дамы.

— Все то же, то же, то же, — улыбнулась кончиками губ Надежда Алексеевна. — Милый, добрый Антоша. В Канаде я видела негров, и их смоляные прически-шары напомнили мне о тебе. У тебя в родословной не было негров?

— Нет. У меня дед был евреем, — улыбнулся Тоша.

— Это даже лучше, — невпопад сказала Марина, и все рассмеялись.

— Фатум, — задумалась Надежда, — когда я начинала, ты был знаменит…

— А когда ты знаменита, я неизвестен, — в тон ей продолжил Тоша.

— Ты сам виноват. Надо было стремиться к стабильности, думать о будущем. Зачем ты тогда ушел из театра? Красивый жест, не более. А неудача с фильмом — трагедия всемирного масштаба? Антоша, на земле ежедневно происходят тысячи подобных трагедий, но люди продолжают работать и добиваться своего. Ты оказался слишком слабым. Продавцом иллюзий. И продавал ты их по большей части самому себе…

— Мы с тобой уже не раз говорили об этом.

Они помолчали. Марина принесла открытую баночку икры.

— Угощайтесь! Заграничный товар.

— Спасибо! — Надежда Алексеевна посмотрела на Тошу. — Помнишь? Ты пригласил меня домой, а на столе лежали ломтики хлеба и блюдечко черной икры, и я сказала: «Икру следует подавать по-другому!» Ты всегда был дилетантом. Даже в этом…

— Послушай, ребенок… — прошептал Тоша, — а тебе не жаль?..

У Марины покраснели щеки. Так он называл раньше только ее, Марину. Значит, это имя принадлежало еще кому-то. Ей!

Она заставила себя промолчать, сжала пальцы в кулак, ногти правой руки до боли впились в ладошку. Марина встала и, пнув ногой недоумевающего Муратова, быстро вышла из комнаты.

— О чем ты говоришь? Не стоит… — донесся бархатный голос Надежды Алексеевны. — А то твой приемыш начинает меня ревновать.

— Ах, вы так?! — прошептала сквозь слезы Марина. — Вы так?

Она выскочила из квартиры, с силой хлопнув дверью. Сбежав по ступенькам, Марина остановилась и насухо вытерла слезы.

Около магазина Санек мыл машину.

— Возьмешь? — спросила Марина, открывая дверцу и усаживаясь на переднее сиденье.

— Всегда готов! — удивленно сказал Санек. — Есть возможность попасть в изысканное общество. Избранный круг у меня дома!

— Тогда поедем! — приказала Марина.

— Видишь ли, — произнес Санек, — я живу здесь.

И он кивнул на соседний дом.

— И ты через улицу на машине? — усмехнулась Марина.

— Во-первых, авто всегда перед глазами, так спокойнее, — рассудил Санек, — а во-вторых, — престиж. Должность обязывает.

— Браво! — похвалила Марина.

В комнате было полутемно, мягко светили бра, из колонок неслась музыка. Марина полулежала на мягком диване, а рядом с ней пристроился Санек. В углу шепталась какая-то пара. Остальные танцевали. Здесь верховодила Томка, крупная, дородная, кажется, студентка. Сейчас она прижимала к себе долговязого, усатого Вадика, пытаясь дотянуться макушкой до его подбородка. Вадик танцевал расслабленно, нехотя.

— Ладненькая, — шептал Санек Марине, — ну давай еще одну рюмашку. Не стесняйся. Какая у тебя красивая ножка. Дай-ка мне свои губки.

— Отстань, — отмахнулась Марина. У нее шумело в голове.

— Потерпи, — просил Санек, еще полчасика, и мы будем одни. И все будет ладно. Пригуби!

Он протянул бокал с какой-то жидкостью.

— Расслабляет…

Марина попробовала и чуть не выплюнула напиток, оказавшийся на вкус приторно-сладким.

— Как хочешь, — усмехнулся Санек. — Не настаиваю — демократия!

Писк звонка показался неправдоподобно жалким.

— Это еще кто? — встрепенулась Томка. — У нас полный комплект.