— Расскажите, Сергей Николаевич, где и при каких обстоятельствах нашли Ларису?

— Ее нашла Надежда Куликова из заготконторы. Возвращалась вечером от Воробьевых (у них день рождения справляли), шла мимо фермы и заметила, что дверь на скотный двор открыта… Она подумала, что это сторож напился и забыл закрыть. Подошла и увидела льющийся из молочного склада свет… Молочный склад — это отдельное помещение, очень чистое, в котором хранится молоко во флягах, до тех пор пока за ним не приедет молоковоз. Но он ведь тоже должен был быть заперт… Когда Надя подошла, то обнаружила на складе спящего мертвецким сном сторожа, Корнеева. Свет из склада падал на землю… Кругом была солома, желтая.., и вдруг — кровь… Она пошла по кровавому следу, завернула за угол и увидела лежащую на соломе .Ларису. — Он замолчал, сглотнул и несколько раз аккуратно кашлянул в кулак. — Самое удивительное, что она была без шубы… На ней была какая-то странная красная юбка, которую я у нее ни разу не видел. И белая блузка, тоже мне незнакомая. Лара была в светлых прозрачных чулках, грязных снизу, словно она долгое время шла без обуви по грязи.., или снегу…

— И что было дальше? Надя прибежала к вам и все рассказала, вы перенесли Ларису домой… Она уже тогда была мертва?

— Да. Я проверил пульс. Но она была еще теплая… А это значит, что, вполне возможно, на ферму она добралась сама, причем не ползком, поскольку это было бы заметно по одежде, а шла обычно, ногами…

— Она была ранена?

— Нет, пришел Ошеров, осмотрел ее и сказал, что никаких внешних повреждений нет.

— Разве ее не изнасиловали?

— Ошеров сказал, что половой контакт с мужчиной у нее был, он определил это по белью и по каким-то внешним признакам. Я в этом не разбираюсь. Он сказал, что хорошо бы взять анализ.., и взял.., я в это время уходил курить, не мог смотреть… Понимаете, он мне так объяснил, что если бы это было изнасилование, то остались бы какие-нибудь синяки, повреждения, а под ногтями уж обязательно набились бы частички кожи или волос насильника… Он много говорил, хотя и понимал, что лишь усиливает мою боль. Мне нелегко было представить себе Ларису в объятиях другого мужчины… А когда я спросил его, как он думает, почему она так странно одета, он сказал, что, вполне вероятно, так захотел тот мужчина, с которым она была…

— А он никак не объяснил ее стертые ступни и посиневшие пятки, словно она отбивала несколько часов кряду чечетку… — сказав это, Наталия почувствовала, как ее обдало горячей волной: девушка, танцевавшая в красной юбке, тоже отбивала чечетку…

— Он предположил, что ей пришлось добираться босиком издалека…

— И вы подумали, что из соседней Малой Вязовки? Что она шла через мост?

— А что я еще мог подумать? До ближайшего населенного пункта тридцать километров, столько бы она не прошла.

— А что, если ее привезли на машине? Сначала увезли, а потом привезли и бросили на половине пути?

— Трудно что-либо сказать…

— Тогда скажите, когда вы видели ее последний раз? Живую.

— Утром я ушел на работу, а она осталась дома. Я еще спросил ее, что она собирается делать. Я всегда ее спрашивал, мне же интересно… Но, как правило, она, оставаясь дома, спокойно занималась домашними делами, готовила, смотрела телевизор, читала, спала, вязала…

— А почему она нигде не работала? Не хотела?

— Да здесь и негде работать. Она же балерина.., правда, с неоконченным образованием.

Я ее увез прямо из хореографического училища… Это давняя история, но всегда приятно ее вспоминать.

— Разве здесь нет клуба, где бы она могла преподавать танцы?

— Ей не нравились местные дети. Она считала их умственно неполноценными, и вообще мы мечтали вскоре уехать отсюда.

Просто я ждал места в министерстве, если честно…

— Понятно. Значит, вы ушли и больше ее не видели?

— Нет. Она сказала, что, если будет настроение, поставит тесто и что-нибудь испечет.

— Она любила вас?

— — Думаю, да.

— А вы ее?

— Я ее и сейчас люблю. Даже если подтвердится, что она была в тот день с другим мужчиной.

— Скажите, Сергей Николаевич, а какие у вас здесь были развлечения? Что ее радовало больше всего?

— Знаете, мне казалось, что она счастлива уже тем, что живет со мной… Я не преувеличиваю. Несмотря на разницу в возрасте — а она младше меня на 15 лет, — нам было хорошо вместе…

— Но у вас не было детей.

— Правильно. Но это не потому, что мы не могли. Просто Лара боялась рожать здесь, и мы запланировали, что как только переедем в город, так сразу и… А что касается развлечений, то они были у нас такие же, как и у всех остальных: вечеринки, дни рождения, к которым Лара готовилась, покупала подарки, пекла торт…

— А вы не можете назвать круг ваших знакомых?

— Могу… Только не пойму, почему вы меня об этом расспрашиваете. У меня не укладывается в голове, как это все может пригодиться следствию. Я слышал, что сюда едут из областной прокуратуры… А это значит, что мне придется все то же, что я только что рассказал вам, повторить и для них. Это будет не так-то просто. Я же не железный…

— Понимаете, я не уверена, что специалисты, едущие сюда из города, зайдут к вам.

И вообще, откуда вы знаете, что сюда кто-то едет?

— Мне позвонил Ошеров и сказал. Ошеров — это мой друг. Мы дружили семьями…

— А разве он вам не сказал, по какому поводу они сюда едут?

— По-моему, и так понятно… Но я не хочу, чтобы Лару тревожили. И буду стоять на этом твердо… Больше того, я вас, наверное, удивлю, но мне уже не важно, приедет сюда кто-нибудь или нет. Пусть даже ее и убили и она не умерла от сердечного приступа (как говорит Ошеров), но убийцу-то все равно не найдут. Вот и получится, что могилу вскроют, да без толку…