– Отпускать их одних нельзя – согласился Константин. – Но я могу поехать с ними в качестве наставника. Надеюсь, ты не сомневаешься в моей твердости?

Аркадий снова задумался. Ответила за него Анна.

– Константин прав. Нечего тут раздумывать. Пусть едут, а то до старости будем их грудью кормить. Хватит воду в ступе толочь. Пора собираться. Время не ждет.

Управляющий вопросительно взглянул на хозяина. Тот обреченно кивнул.

– Возьми двух надежных людей для сопровождения – приказал помещик. – Сейчас зима, дорога в Константинополь будет трудной и опасной. Еще четверо пусть сопровождают женщин в Атталию. Юлия, Никифор и их спутники отправятся вместе со слугами в подземный город. Через несколько дней их и доставят в Ниссу. На сборы у нас не больше получаса. Все ясно?

«Да, да, да!» – так и захотелось крикнуть Велизарию. «Неужели случилось чудо? Отец действительно отпустил, согласился? Не может быть! Господи, Ты действительно есть! Вырваться на свободу, увидеть мир, начать жить своей жизнью! Пускай под надзором, но вдали от этого опостылевшего поместья, от этого выжженного однообразного пейзажа. Я начинаю жить!»

– Господин, позволь мне сказать? – Никифор, молчавший весь разговор, поднялся с дивана. – Я благодарен, что ты дал нам приют, кров и защиту. Помогаешь и спасаешь от врагов, жертвуя столь многим. Господь да сохранит тебя и всю семью твою на многие лета. Мы все у тебя в неоплатном долгу. – Аркадий улыбнулся и замахал своей большой ладонью, показывая, что не стоит его благодарить.

– И все же у меня есть к тебе еще одна просьба. Мы бежим от врагов, нам придется скрываться, прятаться, терпеть нужду, и один Бог знает, кончится ли наше изгнание когда-нибудь. Долг обязывает меня и Марию остаться с детьми Гонория и помочь им нашей жизнью, или нашей смертью. Но Орлик, сын Марии, очень молод. Он только начинает свой путь, и я не хочу обрекать его на вечное скитание. Прошу тебя, Аркадий, пусть он поедет с твоими сыновьями в Константинополь в качестве слуги. Будет им прислуживать, готовить, убирать жилье и чистить одежду.

Помещик нахмурился.

– Я правильно понимаю, что он беглый раб? И ты предлагаешь мне укрыть его вместе с моими сыновьями?

– Г'oсподи, Аркадий, мы и так собираемся воевать с императорской гвардией! – вспылила Анна. – И ты после этого боишься, что нас накажут за укрывательство чужого раба? С нас шкуру снимают, а он по шерсти плачет!

– Ладно. Согласен. – Помещик торопливо встал, за ним поднялись и все остальные. – Время не терпит. Через полчаса жду всех у парадного входа.

Велизарий изо всех сил сдерживался, чтобы не закричать от радости. Наконец-то свобода!

* * *

Юноша спустился по мраморным ступеням причала к Серебряному озеру и присел на корточки. Зачерпнул в ладонь воды, умыл пылающее от возбуждения лицо и сделал несколько глотков. Руки его дрожали, а сердце стучало гулче, чем военные барабаны. Велизарий еще раз обдал леденящей влагой шею и стал глубоко дышать, чтобы успокоиться.

Сзади него в колоннаде огромного господского дома, выходящего на озеро, раздались шаги и звуки голосов. Молодой человек резко поднялся, завернулся в темный плащ и юркнул в тень ближайшего из четырех сфинксов, охранявших пристань. Здесь можно было дождаться назначенного часа и не мозолить никому глаза. Для последнего свидания место подходило идеально.

«А если все не ограничится поцелуями?» – пронеслась в голове нервная мысль, и грудь пронзило сладостное нетерпение, как у хищника перед прыжком, за момент до того, как челюсть сомкнется вокруг нежного горла косули. Велизарий сжал кулаки и заскрипел зубами.

«Конечно не ограничится. Она любит меня, я всегда это знал. Мы никогда больше не удивимся. Немного напора, и она сдастся. Как тогда. Пусть вспомнит. Пусть ощутит то же самое. Только куда ее отвести?» – Юноша аккуратно выглянул из-за бурого каменного постамента. Колоннада заполнялась слугами; они сновали мимо входа в дом, мимо ворот, ведущих во внутренний двор к хозяйственным зданиям и термам. «В дом нельзя. Нас заметят».

Велизарий скользнул обратно в тень и прижался затылком к холодному основанию сфинкса. Перед ним дрожала поверхность круглого озера, похожего на гигантскую, наполненную до краев хрустальную чашу. Дальний край терялся в ночи, а в самой середине «чаши» на небольшом острове стояла церковь, напоминавшая своими очертаниями маяк. Она была окружена хитроумными фонарями, бросавшими на ее свет, но невидимыми с берега. Белоснежные стены отражались в воде и приковывали к себе взгляд. Слева к острову каменной змейкой тянулся мост.

У причала стояло несколько лодок, которыми пользовались для прогулок по озеру. По зимнему времени они были укрыты парусиной. Велизарий уставился на самое большое судно, с мачтой и парусом. Каждое воскресенье оно доставляло хозяина поместья и его семью на остров для богослужения. В нем всегда хранятся подушки, которые раскладывают на деревянных скамьях, и теплые одеяла, чтобы господ не беспокоил холод от воды.

«На лодке можно отлично расположиться. Парусина скроет нас от любопытных глаз». Юноша достал из рукава записку. В темноте слов было не разобрать, но он помнил каждую букву: «Приходи на пристань один. Сейчас. Хочу попрощаться». Подписи не было, но ее почерк он узнал бы из тысячи. Велизарий сжал папирус в ладони и поднес к лицу, пытаясь ощутить аромат писавшей женщины. «Ммм… Ирина…» – застонал он.