Джеймс почуял, что дискуссия может сорваться в дебри, которые ему сейчас совсем не нужны, и оборвал разговоры хлопком в ладоши:

— Закончили упражнения для рта и языка. Начинаем упражнения для разогрева мышц!

Приближался первый матч сезона: Гриффиндор — Слизерин. Анджелина требовала чуть ли не ежедневных тренировок, и в собраниях клуба «Эндорфинная эйфория» наступил перерыв. Из-за того, что Кубок по квиддичу в прошлом году не разыгрывался, предстоящую игру ожидали с повышенным интересом и даже волнением. Живо интересовались ею и пуффендуйцы с когтевранцами — и тем и другим, понятно, предстояло сразиться с обеими командами. Деканы факультетов, пытаясь сохранять приличествующую им беспристрастность, на самом деле горячо желали победы своих. Насколько важен для профессора МакГонагалл выигрыш у Слизерина, Джеймс понял по тому, что за неделю до матча она перестала давать им задания на дом.

— Полагаю, в ближайшие дни у вас и без этого достаточно дел, — торжественно произнесла она, и они не поверили своим ушам. Но тут она посмотрела в упор на Джеймса и Рона и сурово добавила: — Я привыкла видеть Кубок по квиддичу у себя в кабинете, и вовсе не хочу уступать его профессору Снеггу, так что потренируйтесь лишний раз, если не затруднит.

Снегг проявлял не менее горячую заботу о своей команде. Он так часто заказывал поле для слизеринцев, что команде Гриффиндора иногда не удавалось потренироваться. Он пропускал мимо ушей жалобы на то, что слизеринцы пытаются вывести соперников из строя в коридорах. В больничное крыло пришла Алисия Спиннет — брови у неё стали расти так быстро и густо, что совершенно закрыли глаза и уже мешали есть. И хотя четырнадцать свидетелей доказывали, что её достал заклинанием «Суперцилис Брежневиус» слизеринский вратарь Майлс Блетчли, когда она занималась в библиотеке, Снегг не пожелал их слушать и сказал, что она, наверное, сама пыталась применить чары для ращения волос.

Рон отчаянно хорохорился, стремясь показать, что он готов к игре, но на самом деле до готовности ему было ещё далеко. После любой ошибки он терял уверенность в себе и начинал допускать новые. Каждая следующая ошибка или просто замечание товарищей по команде выводили его из себя ещё больше, и в конце концов Рон срывался в истерику, визжал, плевался во все стороны и грыз одно из колец. С другой стороны, примерно на полпути от визга до попытки проесть кольцо Рон принимался описывать круги вокруг своих колец с такой скоростью, что никакие броски квоффла не имели шансов пробить эту защиту. Таким образом, Джеймс предложил избрать тактикой команды Гриффиндора на ближайшую игру доведение Рона до истерики в самом начале матча и дальнейший тщательный контроль помешательства вратаря, не позволяющий ему вернуться к визгу или впасть в кататонию с кольцом в зубах. Разумеется, Рон был не в курсе этих планов.

Октябрь скончался в проливных дождях и вое ветра, и с железным холодом пришёл ноябрь, с заморозками по утрам и ледяными бурями, обжигавшими лицо и руки. Небо на потолке Большого зала затянула жемчужно-серая мгла, горы вокруг Хогвартса надели снежные шапки, а в замке стало так холодно, что между занятиями ученики ходили по коридорам в толстых защитных перчатках из драконьей кожи.

Утро матча выдалось холодным и ясным.

Суперагент закончил свой завтрак и обратил внимание, что Рон сидит на лавке, обхватив колени и глядя в одну точку.

— Не заболел? Может, не надо было заедать кукурузные хлопья с молоком маринованными огурцами?

— А толку? — вопросом на вопрос ответил Рон. — Если я скажусь больным, слизеринцы меня засмеют. Да и нет у нас на факультете другого вратаря. Никто ведь не тренировался. Придётся идти мне.

— Поджилки трясутся?

— А у тебя нет?!

— Поверь, я и не в таких передрягах бывал.

— Это, конечно, верно. Тот василиск тебя чуть не сожрал. Но я-то в таких передрягах не бывал!

— Ничего, ещё побываешь, — подбодрил приятеля суперагент. — И вообще, подумай, насколько мелок и незначителен этот матч по сравнению с мировой революцией! Выиграем мы или проиграем — кто вспомнит о нас через тысячу лет? А сейчас возьми себя в руки и успокойся. Истерить будешь потом. Минут через двадцать.

— Я пустое место. Вратарь-дырка. Сыграть не смогу, хоть убей. Чем я думал?

— Тем же, чем и обычно. Не парься, это твоё решение не выбивается из общего ряда, — Джеймс хлопнул Рона по плечу. — И потом, за звание вратаря-дырки тебе ещё надо побороться. У кипера Джимми Тейлора — он выступал за любительскую футбольную команду города Ридинг — результативность повыше твоей будет. Сыграв 27 матчей сезона, Джимми пропустил 456 мячей. В среднем около 17 за игру, или по одному голу каждые пять минут [191] .

— Да? — заинтересовался Рон. — Ну надо же. И что с ним стало потом?

— Ну а что с ним могло произойти, — пожал плечами Джеймс. — Тело пришлось опознавать по зубным пломбам. Черепная коробка вскрыта, мозг извлечён и заменён футбольным мячом, на груди вырезано «Не надо было тебе идти во вратари», во рту торчала красная карточка, а в анус был вставлен флажок линейного арбитра. Коронер — тоже из Ридинга — квалифицировал ужасное происшествие как самоубийство. На почве плохой игры [192] .

Рон ухнул обратно в пучину самобичевания.

— Чувствую, сегодня я отберу у него звание самой большой дырки Британии…

Напротив сели Гермиона и Джинни в красно-золотых шарфах и перчатках, с красно-золотыми розетками. Джинни нарядилась в фиолетовую мантию и покрасила волосы в тёмно-зелёный цвет. Её лицо было густо обсыпано белой пудрой, а веки покрыты толстым слоем теней; в своей попытке создать образ женщины-вамп Уизли перестаралась и превратилась в подобие панды. Нанося кроваво-красную губную помаду, девушка компенсировала опыт и координацию движений энтузиазмом. Общее впечатление было чудовищным.