Лучше бы они сразу направились к любимой бабуле или к любой тетушке!

Звук открывающейся защелки на двери ванной, заставил мои волосы зашевелиться на затылке. Они появились в прихожей одновременно: запыхавшийся низенький папаша в мятом костюме, круглый и тяжелый, с таким же круглым и тяжелым арбузом в руках, и мой гость с мокрыми всклокоченными волосами, наряженный лишь в полотенце на бедрах. От вчерашней раны не осталось и следа, даже крохотного шрама или рубца.

Пауза была достойна шекспировской драмы.

Неожиданно я почувствовала, как к горлу подкатывает идиотский смех, который с каждым мгновением все труднее удавалось сдерживать. Мамаша смотрела на высокого идеально красивого мужчину широко открытыми изумленными глазами, на омертвевшем от ботокса лбу даже прорезались морщины. Папаша в немом шоке открыл рот, все сильнее прижимая к себе арбуз.

Почти обнаженный нахал чарующе улыбнулся и представился бархатным вкрадчивым голосом, от которого, подозреваю, у мамаши сладко сжалось сердце:

— Люкка.

Мама выразительно моргнула, папа захлопнул рот. Я нервно хихикнула и опустила голову, дабы не демонстрировать широкую глупую улыбку.

— Маргарита Федоровна, — словно замороженная проговорила мамаша, механически протягивая руку для дружеского пожатия.

Люкка галантно сжал ее наманикюренные пальчики.

— Олег Германович, — ответила за отца мама, и вдруг шустро затараторила: — Ты, знаешь, Женечка, пожалуй, мы зайдем в следующий раз. Не забудь, что завтра у нас будет ужин! Не забудь! Пойдем, Олежек, нам пора.

Я кусала губы, чтобы не захохотать в истерике. Мама выхватила из рук папы арбуз, но едва не уронила его на пол. Люкка легко подхватил тяжелую ношу и снова изогнул губы в довольной ухмылке:

— Было приятно познакомиться, — вежливо произнес он. — Ваша дочь, просто прелесть. Теперь я понимаю, в кого она такая красавица, — он лукаво блеснул глазами в мою сторону.

— Да, да… — рассеянно подтвердила мама, выпихивая отца в подъезд, а потом окатила меня таким взглядом, что даже деревяшку бросило бы в холодный пот, и с расстановкой произнесла: — Я тебе сегодня позвоню. Женечка.

Стало ясно, что разговор получится долгим и сложным. Главное, чтобы не отказались в довольстве!

Когда за ними закрылась дверь, я почувствовала, как на глаза навернулись злые слезы. Резко развернувшись на пятках, я кинулась на кухню, где мужчина спокойно разглядывал внутренности пустого холодильника. Большой нелепый арбуз пузато и важно примостился посреди стола, накрытого желтой скатертью.

— Значит, тебя зовут Люкка? — для чего-то пробормотала я сквозь зубы, уперев руки в бока.

— Ты для чего всю кухню солью засыпала? — oн поднял голову, изогнув черную бровь, и понюхал баночку с открытым две недели назад йогуртом. Сморщившись, Люкка выкинул ее в помойное ведро, спрятанное в шкафчике под раковиной.

Он так по-хозяйски вел себя на моей кухне, что я сжала зубы.

— И чеснок на шею повесила? — Продолжал измываться наглец.

Он разочаровано хлопнул дверцей холодильника и поправил криво висящий магнитик. Я резко сдернула ожерелье из чесночных головок.

— Теперь понятно, почему ты такая худая. Лучшие друзья девушки — это драгоценности, а не сигареты и кофе.

Тут меня прорвало:

— Послушай ты! Люкка! — Я ткнула в него трясущимся пальцем.

Мужчина прислонился к подоконнику и скрестил руки на груди, всем своим видом обратившись в слух. Ситуация становилась все нелепее, ведь он стоял почти голый, а я красная и растрепанная беззвучно открывала рот, как глухонемая.

— Ну, коль уж мы провели ночь в одной постели, можешь называть меня Люк, — милостиво позволил он. Похоже, все происходящее его по-настоящему забавляло.

— Вон из моей квартиры! — Тихо произнесла я.

Веко на правом глазу стало нервно подергиваться.

— Не знаю, кто ты там, вампир ли, оборотень или просто завравшийся нахал, но немедленно выметайся!

— Да, я уже собирался, — пожал он плечами. — Дашь какую-нибудь футболку, а то у меня рубаха в крови.

— Футболку тебе?! — Я перешла на крик. — Да, как ты смеешь?! Господи, ты же слышал из ванной, что кто-то пришел?! Зачем ты появился?! Ну, кто тебя просил?! Коль уж забрался в мою квартиру, так сидел бы тихо, как мышка! Так ведь нет — нарисовался гуашью — смотрите какой я прекрасный в набедренной повязке! Тарзан хренов!