– Молчи! – отрезала Мисти.

Гуль прищурился:

– Жизнь… не… справедлива… Мисти.

– Но должна же быть! – крикнула она. – Это просто неправильно! И Стойло, и ты принимали меня с распростёртыми объятиями. Я ничем такого не заслужила. Ты-то – другое дело. Уговорил меня вернуться. Книгу принёс. С инициативой даже выступил, гулей устранить. А я? Я же только и делала, что бегала. Даже когда ты меня сюда привёл, я только и хотела, чтобы снова сбежать. Я – плохая пони, Лемон.

– Но ты – моя плохая пони, – сказал тот, проводя по её гриве копытом.

– Правда? – спросила она и вновь осела. – Может, Спрей Пейнт и об этом был прав. Может, мне и правда нужен был лишь защитник. Кто-то вместо Биг Эпла.

– И об этом? – переспросил Лемон, снова вскинув одинокую бровь. Подобным мелочам от него так просто было не скрыться. – А что он ещё сказал?

Мисти уставилась в дверь, отвернувшись от лежавшего рядом жеребца.

– Что я всё коплю в себе. Мне не помочь пони, не удерживая некоторую эмоциональную дистанцию. И вот это выходит у меня чересчур хорошо. Я просто… не позволяю негативу сильно на меня влиять.

Лемон посерьёзнел:

– Пока тебя не прорывает.

Мисти лишь кивнула.

– А сейчас это и произошло.

Она снова кивнула, её тело вздрогнуло, сдерживая слёзы.

– Ладно тебе, не сдерживайся. От этого никому лучше не станет.

– Я не могу, – покачала головой Мисти. – Только не при тебе. И не после этой ночи.

– Нет, можешь, – возразил Лемон. – Особенно при мне. Особенно после этой ночи.

Он обнял её со спины. Кожа его была холодной и липкой, но ей было всё равно. И от последнего факта ей стало лишь хуже.

– Отец твой сказал, что мне не нужен психолог, – спокойно заметил Лемон. – Он сказал, что мне нужен лишь друг.

– А я и не твой психолог, Лемон, – пробормотала Мисти. – И никогда им не была. Психологи вопросы задают, приводят пони в состояние, когда они могут справиться со своими проблемами. А я тебя только слушала.

Лемон улыбнулся:

– Вот-вот. Ты слушала мои рассказы о Блоссом Три, о Лемонейде. Даже ничего не сделала, когда я этой ночью её вспомнил, – он приласкал носом её гриву.

– Так что расскажи ты мне о нём, – продолжил он. – Расскажи о Биг Эпле.

Мисти всхлипнула:

– О, Лемон, мне его так не хватает, – она крепко зажмурила глаза. – Так не хватает.

Гуль кивнул, зная, что она ощутит такой ответ:

– Верно. Ты – не плохая пони, Мисти. Просто тебе больно, а винить в этом некого.

Мисти развернулась и стала плакать у него на груди.

– …ещё …чересчур в этом… хорош, – пробилось сквозь её всхлипы.

Лемон поцеловал её в голову:

– Чшшш-чш-чш-чш-чш, выпускай это всё, выпускай.

И она плакала. И плакала. Потом рассказывала о Биг Эпле. Кем он был, каким он был, и почему он был ей так дорог.

И снова плакала.

* * *

Когда Мисти с Лемоном покинули спальню, родителей единорожки дома уже давно не было. Работа-с.

– Интересно, они слышали что-нибудь? – сказала Мисти. Долгий плач притупил её ощущения, пусть и успокоил.

– А какая разница?

Мисти пожала плечами:

– Ну, если они застали только нашу перепалку, то будет как-то неловко.

– Да ладно, милые бранятся… у всех такое случается, рано или поздно, – ответил Лемон.

– Ага, конечно, – пробормотала единорожка. – А мы спорим постоянно.

– Ну, не совсем, – бросил в ответ Лемон. – Каждый раз, когда у меня появляются аргументы, ты принимаешься меня щекотать. Это не спор.

Мисти не обратила внимания на этот выпад и просто села за стол:

– Так значит, парочка, да?

Гуль кивнул:

– Да, очень на то похоже. Да и какое отвращение испытают все, когда узнают, – он перевёл взгляд на Мисти: – А ещё это формально превращает одного из нас в некрофила.