Лэнс засмеялся злобным смехом.

– Не говори мне, что ты поверила словам своего богатого бойфренда, – он указал на Райли. – Единственная причина, по которой он с тобой дружит, – это сочувствие к тебе. Зачем ещё такому парню, как он, тратить время на такого лузера, как ты, – Лэнс покачал головой. – Все твои надежды и мечты делают тебя жалкой. Райли может не признаваться, но он знает это не хуже меня.

Ей говорила подобное Лорин, но слышать эти слова от собственного брата было совсем другое. Из его уст они звучали реалистичнее, правдивее. Как бы сильно она не хотела взглянуть на Райли, чтобы узнать, была ли в обвинениях Лэнса доля правды, она не могла. Она умрёт, если заметит в его глазах чувство вины.

– Ты такая же, как она, – выплюнул Лэнс.

– Как кто? – вопрос вылетел из её рта прежде, чем она успела решить, задавать его или нет.

– А как ты думаешь? – закричал Лэнс. – Ты такая же, как она. Ты такая же, как мама. Она всегда спрашивала, сколько ещё ей придётся жить здесь и мечтала уехать в колледж, и получить чудесную работу. Она ушла, потому что хотела чего-то большего и лучшего. Лучшего, чем отец и мы.

Его слова повисли в воздухе, как туман, который лишил чувств и дезориентировал ум. За последние пять лет их мама никогда не служила темой их семейных бесед. Они не делились старыми воспоминаниями о ней и не спрашивали, чем она занималась сейчас. Она была фантомом. Пока Лэнс не крикнул о её существовании так, что в душе у Эммы заскребли кошки.

– Это неправда, – спокойно сказала она. Её слова едва прорвались сквозь туман. Она не знала, почему чувствовала на себе обязательство защитить женщину, которая ушла от них, но отказывалась верить в то, что её мать покинула семью ради лучшей жизни.

– Правда, – закричал на неё Лэнс. – Ты когда-нибудь интересовалась, почему отец едва ли может на тебя смотреть или почему ты спишь в вонючем гараже?

Да, она задавала себе эти вопросы, но всегда считала, что всё это из-за того, что она единственная девочка в семье и отец хотел, чтобы у неё было личное пространство, в котором она нуждалась. Но когда она услышала слова своего брата, всё встало на свои места.

– Всё это потому, что ты слишком напоминаешь отцу о матери, и он знает, что ты раздавишь его так же, как это сделала она, своими детскими мечтами и надеждами на лучшую жизнь! – Лэнс кричал с красным лицом, и каждый раз, когда он, набрасываясь на неё, выплёвывал жгучую правду, она ощущала его удовлетворение. Словно он ждал годы, чтобы сломать её. – Отец ненавидит тебя. Он ненавидит, когда ты рядом, потому что ты постоянно напоминаешь ему о ней. Лишь то, что ты умеешь водить дурацкий мяч и выполнять несколько удачных бросков, не делает тебя особенной.

Эмма не хотела больше его слушать. Она не хотела смотреть Лэнсу в глаза и понять значение сказанных им слов, но её ноги оставались на месте, глаза же уставились в одну точку. Она словно переживала очередной кошмар. Уход матери. Равнодушие отца. Негодование брата.

Лэнс наклонился, сузив глаза. Следующие слова, произнесённые шёпотом, ранили её сильнее своей искренностью и отвращением.

– Ты ничего не стоишь.

Райли обвил рукой её талию, приблизил спиной к себе и, сделав шаг, встал перед ней, загораживая её от брата.

– Достаточно, – сказал Райли угрожающим тоном, парируя ухмыляющемуся Лэнсу.

Они стояли всего в нескольких дюймах друг от друга. Никто не хотел отступать. Эмма знала, что ей следовало разнять их и вытащить Райли за пределы взрывоопасной зоны, порождаемой её братом, но не могла пошевелиться. Райли смотрел Лэнсу прямо в глаза, казалось, целую вечность. Наконец он слегка провёл рукой по её запястью, взял её ладонь и сказал:

– Идём.

Эмме хватило сил только на то, чтобы последовать за Райли прочь от Лэнса, покидая кухню, но внезапно её ноги остановились у входа в гостиную. Логан по-прежнему сидел на тахте, отбросив в сторону книгу, и, судя по всему, подслушивал её ссору с Лэнсом. Он всё слышал, но ничего не предпринял, чтобы её защитить или заткнуть ему рот прежде, чем он наговорил лишнего. Но остановиться Эмму заставил не Логан, встретивший её взгляд.

А её отец.

Он стоял от неё всего в десяти шагах, прислонившись к стене и наклонив голову. Как давно он здесь находился? Что он успел услышать?

Не поднимая головы, он в первый раз за многие годы посмотрел ей в глаза. Тогда она поняла, что он слышал всё. Она стояла на месте, нуждаясь в его ответах, надеясь, что он развенчает обвинения Лэнса и скажет ей не принимать всё близко к сердцу. Она хотела, чтобы он сказал ей, что любит её отеческой любовью.

Она ждала.

Ждала чего-то большего, чем чувство вины, отражённое в его глазах. Ждала, что он одолеет расстояние между ними и поведёт себя как отец, в котором она нуждалась. Именно в тот момент, когда она подумала, что не сможет больше этого выносить, её отец отвёл взгляд и опустил его в пол. Возможно, ему нужна была минута, чтобы собраться с мыслями, воплотить правду в словах и сказать ей, что всё это было лишь большое недоразумение. Эмма ждала, ощущая проблеск надежды, но почувствовала, как рука Райли в её руке напряглась. Молчание её отца имело для него другое значение. Как бы сильно она не хотела это отрицать, она знала, что Райли был прав. Её сердце разбилось на части. Она подавила всхлип, когда почувствовала, как на неё обрушился вес сказанных Лэнсом слов. Судя по молчанию отца, она поняла, что они были правдой.