На площади раздались крики. Вперед вышел крепкий старик лет восьмидесяти.

– Прости, князь. Мой вопрос прозвучит глупо, но задать его надо. Что будет с нами, если мы откажемся подчиниться твоей воли?

– Спросить ты можешь, но захочешь ли ты услышать ответ?

Старик уверенно кивнул.

– Тогда слушайте, - сказал Ингвар.
– Сюда вернуться новгородские дружины и ваши села запылают, как факелы. Тех, кто будет убит в бою, дружинники порубят на куски и оставят воронам. Тех же, кто попадет в плен, я велю насаживать на колья и ставить вдоль новгородских дорог. Женщин ваших обесчестят и продадут грекам. Детей и младенцев я велю сжигать заживо. Не уцелеет никто. Прикажу убивать даже собак.
– Ингвар видел, что старика бьет мелкая дрожь.
– Но у вас есть выбор. Дать клятву верности, либо исчезнуть как племя с лица земли.

Толпа гудела. Воины из десятка Данилы, что стояли на крыльце вместе с князем, обнажили мечи. Но толпа быстро успокоилась, вперед вышел Радимир.

– Княже, мы согласны на твои условия. Они справедливы. Мы были обмануты, а теперь видим, что ты честен. Я клянусь служить тебе верой и правдой и помогать тебе во всем. Вместе со мной тебе присягают восемь сел.
– И он опустился на колени.
– Именем Перуна - закончил он свою клятву.

Рядом вышел второй старейшина и тоже опустился на колени. В этот переломный момент опустились на колени все присутствующие. Отовсюду слышались слова покорности Новгороду и обещания выполнять все приказы князя.

– Хорошо, - произнес Ингвар.
– Я принимаю вашу клятву. Послезавтра сюда прибудет человек по имени Агапий. Он староста пограничной деревни. Вы отдадите ему серебро за раненых и погибших новгородцев. Также он будет руководить строительством псковской крепости. Вы предоставите ему все необходимое. Человек он справедливый, а обижать я никого не позволю. Любой, будь он ильменским словеном или Чудиным, теперь равен в правах. За все преступления я буду судить лично.
– Все поклонились.
– С Агапием пришлю пятьдесят воинов, которые от моего имени будут следить за порядком. Также на них ляжет обучение псковской дружины.
– Все еще раз поклонились.
– А теперь мне пора в дорогу. Но, выполнив другие свои дела, вернусь сюда, дабы лично убедится в том, что на эти земли пришел мир и прядок. И горе будет тем, кто его нарушит.

С этими словами Ингвар сбежал с крыльца и прыгнул в седло Черена. Его охрана последовала за ним. Через тридцать минут воины Ингвара спешили к бывшему пограничному селу. Рядом с князем скакал Данила.

– А ведь я не верил, князь, - неожиданно произнес он, - что удастся решить это дело миром. Когда ты про деревни сожженные начал говорить, я грешным делом подумал, что нас на части сейчас разорвут.

– Не разорвали бы, - улыбнулся Ингвар.
– Старейшинам нужен был очень сильный довод, чтобы объяснить простому люду причины замирения. И я им его дал, ведь еще в начале собрания заметил, что почти все старосты на стороне Радимира. А этот старик быстро сообразил, что лучше платить дань и строить город, чем висеть на воротах вниз головой.

Данила кивнул и чуть приотстал, оставляя князя наедине с его мыслями. К вечеру они добрались до села Агапия. Тот уже знал новости, и Ингвару не пришлось долго рассказывать. На попечении старосты Ратибор оставил семьдесят тяжелораненых воинов. Лекарь, который остался с ними, утверждал, что все из них встанут на ноги, а шестьдесят смогут вернуться в дружину. Ингвар оставил Агапию пять десятков пехоты под командой Позвизда и забрал из веси всех коней. Теперь его летучий отряд насчитывал пять сотен всадников. Не мешкая, Ингвар на предельной скорости спешил к Новгороду.

Глава седьмая

Нежданные гости

Картина, которую он увидел у новгородских стен, заставила его резко затормозить. Ворота Новгорода были широко распахнуты. На пристани стояло не двадцать драккаров, как сказал ему Радимир, а пятьдесят судов. Многим не хватило места, и они пристали около берега. Но на мачтах каждого корабля висел белый щит, что у урман и варягов означало мирные намеренья. Из города вытекали потоки людей, рядом с прибывшими урманами новгородцы устроили еще один торг. Прямо под новгородской стеной стояли десятки шатров, над одним из них гордо развивался стяг с трезубцем. Ингвару был знаком этот герб - это знамя его отца. Если сокол был знаком конунга, то трезубец был символом племени варягов. Пришпорив коня, Ингвар поскакал к городским воротам. Его с дружинниками увидели. Люди заметно оживились. Со всех сторон раздавались приветственные выкрики. Все знали, что князь вернулся с победой, и чудские земли присоединены к новгородскому княжеству. Его нагнал Данила, выровняв коня, он начал рассказывать только что услышанные новости:

– Дружины пришли в город только сегодня ночью. Урмане стоят под стенами уже три дня.

– Нет, Данила, - перебил его Ингвар, - это пришли не урмане, а варяги, мне знаком этот стяг. Продолжай.

– Увидев драккары, новгородцы закрыли ворота, но варяги вели себя спокойно. На берег сошел отряд из десяти человек. Остальные воины остались на кораблях. Этот отряд дошел до ворот и попросил князя новгородского Ингвара подняться на стену. Вместо тебя к ним вышла княгиня Ярослава и спросила, что хотят варяги в таком числе под стенами славного Новгорода. Снизу ей крикнули, что к ней пришел Трувор, брат Рюрика, вместе с дружиной и родом. Но зла они городу не желают и посему готовы дождаться князя Ингвара. Враждебности в них не было, и, взяв с них страшную клятву, что не будут они чинить Новгороду обиды, разорять и убивать жителей, она велела открыть ворота.

К концу рассказа Ингвар на бешенной скорости влетел во двор кремля. Соскочив с коня прямо на крыльцо, Ингвар бросился в зал совета. Ворвавшись, как ураган, он остановился, будто налетел на каменную стену. За круглым столом сидели Ярослава, Ратибор, Гостомысл, Василько и Ясна. В углу Мал самоотверженно спорил с Вадимом. За столом помимо названых сидели два бородатых огромного роста викинга.

– Что здесь происходит?
– изо всей мочи рявкнул Ингвар.

Все обернулись. Василько, втянув голову в плечи, постарался вжаться в угол. Высокая Ясна уменьшилась ровно в половину. Вадим от неожиданности сел на рядом стоящую лавку. На Гостомысла навалилась такая бледность, что можно, не думая, в Ирий отправлять. Лица викингов приняли серьезное выражение. Ингвар продолжал стоять в дверях. Вид его был действительно страшен. У него за спиной показался Данила. Ингвар со злости еще раз пнул створку двери и двинулся к столу.