Это вечное стихотворенье...
вернуться

Соколов Владимир Н.
Шрифт:
С выпускниками Литературного института. 1953

«Как будто не было зимы…»

Как будто не было зимы, Цветут деревья беззаботно. И на ночь ливни льют охотно, Как будто не было зимы. И так, забыв про холода, Июньский ветер ветки треплет, Как будто листья никогда Не истлевали в сером пепле. И вот, случайно встретясь, мы Опять стоим у поворота И все надеемся на что-то, Как будто не было зимы. 1948, 1953

Окраина

Дышит марля в оконном проеме, Тишину и прохладу суля. Жить бы мне в этом маленьком доме, Розовеющем сквозь тополя. Там с утра все во власти порядка, Где бумажный не держится хлам, Темнолистные фикусы в кадках Стерегут полумрак по углам. Там, о плате сумев сговориться, Я на месяц, на два поселюсь. Буду ровно в двенадцать ложиться И в хозяйскую дочку влюблюсь. Буду жить, от забот отдыхая. Дам обет быть спокойным и впредь, Все забыв, ни о чем не вздыхая, Из окна в переулок смотреть. Ты сегодня не смог переспорить Равнодушие чье-то! Но вот Видишь — тени дрожат на заборе, Видишь — облако в стеклах плывет. За оградкой зеленая травка. Очень реденькая! Ничего… Вот лучами нагретая лавка, Можешь Фета читать своего. А уж дворник торопится к дому, Любопытен от пят до седин. — Как фамилия ваших знакомых? Я сейчас помогу, гражданин. Но признательнейшей из улыбок Я в ответ награждаю его: — Я, наверно, ошибся. Спасибо. Я и сам разберусь. Ничего. 1954

«Я правильно делал, что писем…»

Я правильно делал, что писем Твоих никогда не берег, Поскольку ужасно зависим Был от сочетания строк. Но, стихотворения ради Забытый открыв сундучок, Увидел я в ветхой тетради Старинной бумаги клочок. Там было одно только слово На желтеньком листике — «Жди». И хлынули из прожитого Какие-то сны и дожди. Вдруг выступила подворотня, Шумок водосточной трубы. Но все это было бесплотней Теней, что бросали дубы. Которые над ученицей Грустили, а с ними и я. И все это было страницей Действительного бытия. И желуди эти, и лужи, И негородское крыльцо, И это, забытое тут же, Мечтательное письмецо. Да. Все это существовало. И губы болели мои, Когда расставались, бывало, Мы, сами уже не свои… Но были мечты ожиданья И строчки — реальнее все ж, Чем явные наши свиданья, Обманутые ни за грош. С годами все больше зависим От чистой бумаги и строк, Я правильно делал, что писем Твоих никогда не берег. 1955

«Наступают в мире холода…»

Наступают в мире холода. Улетают птицы кто куда. Мне на долю выпал тихий вечер, А под вечер выпал первый снег. Тихий вечер. Белых хлопьев речи. Чистый облик и недолгий век. Наступают в мире холода. Меньше света. Больше тьмы и льда. Мне на долю выпала досада, А из мыслей выпал весь покой. Я рассаду не донес до сада, Обокрал его своей рукой. Наступают в мире холода. А ведь было лето. Было, да. А снежок, что над травой хлопочет, Так он тает на глазах у всех, Будто он зимы совсем не хочет, Как не хочет трав последний снег. <?>

«И звонкость погоды…»

И звонкость погоды, И первый ледок, И след пешехода, И птичий следок, И белая крыша, И ветви за ней, И небо — все выше, Все выше — синей. И так все открыто С низин до высот — И то, что забыто, И то, что придет. И все, что от глаз Крылось рощей большой, И все, что у вас И у нас за душой. А небо большое, Большое уже. …И что за душою. И что на душе… И, меченный метой Нелегких годин, Ты с ясностью этой Один на один. 1956

«Из переулка сразу в сон…»

Из переулка сразу в сон Особняков, в роман старинный И к тишине на именины, Где каждый снами угощен. Из переулка сразу в тишь Еще торжественней и глубже, Где тает лист, где блещут лужи, Где каплет с порыжелых крыш. Я никогда не забывал О том, что ты меня любила, Но все, что здесь когда-то было, Все, что нам флюгер напевал, Я иначе именовал, Усталый, пыльный и вокзальный, Когда ты с нежностью печальной Приблизилась: ты опоздал. Из переулка — сразу в путь. Твой переулок слишком дорог, В нем темных лип столетний шорох Все так же просит: не забудь. Мы жили здесь без гроз, без слез, Средь ветхих стен — на слух, на ощупь. Однажды вышли мы на площадь, Нас ветер в стороны разнес. 1956

«К нам приходят ночами…»

К нам приходят ночами Пушкин, Лермонтов, Блок. А у них за плечами Столько разных тревог. Столько собственных, личных, Русских и мировых, Деревенских, столичных, Стыдных, гордых, любых. Словно скинувши путы, Ты встаешь, распрямись. Ты в такие минуты Тоже гений и князь. И часами глухими Над безмолвием крыш Долго, досветла, с ними Ты о чем говоришь? 1956

«Когда стреляют в воздух на дуэли…»

Когда стреляют в воздух на дуэли, Отнюдь в обидах небо не винят. Но и не значит это, что на деле Один из двух признал, что виноват. И удивив чужого секунданта, И напугав беспечно своего, Он, видя губы белые Баранта, Пугнул ворон. И больше ничего. Ведь еще ночью, путаясь в постели, Терзая лоб бессонной маетой, Он видел всю бесцельность этой цели, Как всю недостижимость главной, той. Заискиванье? Страх? Ни в коем разе. И что ему до этого юнца? Уж он сумел бы вбить ему в межглазье Крутую каплю царского свинца. 1956