“Чистые” экономисты (а не политические экономисты – политэкономы) и юристы-прагматики сводят собственность к имущественным отношениям, причём к праву собственности владеть и распоряжаться имуществом.

В Гражданском кодексе Российской Федерации раздел II называется “Право собственности и другие вещные права”, а открывает этот раздел следующее положение пункта 1, статьи 209: “Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения имуществом”.

В построениях институционалистов речь также всегда идёт о праве собственности (причём, всегда о конкретной правовой форме – преимущественно о праве частной собственности). Нормы и правила, относящиеся к праву собственности, выступают при таком подходе как ограничения (запреты ли, разрешения ли) на поведение социальных субъектов.

В марксистской политической экономии собственность – это в первую очередь объективное структурное отношение, а именно властное отношение – власть в хозяйстве. Права собственности рассматриваются как организационно-правовой институт, оформляющий в конкретно-историческом исполнении присущий данному обществу тип властных отношений в хозяйстве.

В капиталистических обществах, согласно марксизму, социальная функция частной собственности – не защита имущественных прав индивидов для формирования стимулов экономической деятельности, как представляется институционалистам, а обеспечение властно-управляющей роли капиталистического класса в общественном воспроизводстве как собственной основы господствующего положения этого класса в обществе.

При таком понимании социальной роли частной (частнокапиталистической) собственности изменения в конкретных нормах, составляющих права собственности (имущественные права), предстают в совершенно ином свете. Открывается, в частности, возможность понять, почему такой институт-регулятор, как частная (частнокапиталистическая) собственность провозглашается заведомо экономически эффективным институтом, принудительно внедряется, сохраняется и охраняется – якобы в целях эффективности, экономического роста и т. п., хотя практика может демонстрировать (и в истории нередко демонстрирует) противоположные результаты. Пример тому – принудительная приватизация в современной России со всем её идеологическим оформлением.

В связи с процессами приватизации в России и демагогическими декларациями о том, что цель реформ – при помощи раздела государственного имущества создать в стране миллионы собственников (“настоящих хозяев”), Б.В.Ракитский, а затем и автор данной работы многократно разъясняли в своих публикациях суть марксистского представления о собственности как о власти в хозяйстве. [31] Автором (совместно с Б.В.Ракитским) была разработана ещё в конце 1990 г. цельная научная концепция демократической реформы собственности как радикальной реформы прежде всего властно-управленческих отношений в хозяйстве. Эта концепция была разработана в порядке научного обслуживания движения советов трудовых коллективов, участники которого своим, так сказать, умом дошли до ряда положений демократической (точнее, буржуазно-демократической) реформы собственности. Наша научная концепция стала основой программно-учредительных документов Союза трудовых коллективов (1990 г.). Однако позже активисты движения (как и лидеры старых и большинства новых профсоюзов) увлеклись имущественной стороной реформы, правом собственности и совершенно упустили из поля зрения, из задач борьбы властный аспект.

Упомянутые активисты и лидеры фактически действовали так, как будто начитались институционалистских книжек. В отличие от них либеральные реформаторы (Е.Т.Гайдар, А.Б.Чубайс и пр.) действовали, не оглядываясь на институционалистов, отступая от институциональных рекомендаций. Е.Т. Гайдар, будучи фактически главой правительства, называл “Закон о государственных предприятиях (объединениях)” 1987 г. самым вредным, самым антиреформенным законом. И понятно, почему. Потому что Закон 1987 г. допускал реальное участие трудовых коллективов в управлении предприятиями. Первое, что сделали либеральные реформаторы, – не приватизация, а фактическая ликвидация советов трудовых коллективов. То есть фактическая ликвидация субъектов-представителей трудовых коллективов – потенциальных конкурентов частнику на власть в хозяйстве.

Очерченные выше представления о закономерностях структуризации общественных отношений в институционально-субъектной и институционально-регулирующей формах относятся ко всем сферам жизнедеятельности общества, в том числе к воспроизводственным процессам.

Институционально-субъектная структура воспроизводственных отношений может быть рассмотрена со стороны членения хозяйства на низовые относительно обособленные производственно-экономические (хозяйственные) звенья – предприятия.

Предприятия выступают во взаимоотношениях друг с другом как производители и потребители, покупатели и продавцы и т. п. ролях. То есть выступают в хозяйственных (экономических) ролях, выполнение которых необходимо для функционирования всей экономики как средства достижения тех целей, которые ставит перед ней данное общество.

Однако предприятие – это конкретная форма организации жизнедеятельности общества и членов общества (индивидуальной жизнедеятельности). В рамках предприятий реально осуществляются взаимодействия индивидов и организационных структур, образующих множество элементов первичных и вторичных социальных субъектов данного общества. Поэтому мало будет проку, если говорить о предприятии вообще, в отрыве от специфики общественного строя, характера общественно-экономических отношений.

Если говорить о капиталистическом предприятии и о капиталистическом воспроизводстве в целом, то здесь основными взаимодействующими элементами институционально-субъектной социально-экономической (социально-хозяйственной) структуры являются:

а) государство как субъект-представитель господствующего капиталистического класса. На уровне конкретных форм социально-хозяйственного механизма (в связи с дифференциацией функций государства) действуют различные государственные органы и учреждения;