Спасение свое человек познает именно тогда только, когда о сем его извещает, удостоверяет присутствующая в сердце благодать, безусловно ощутимая.

Когда мы говорим о том, что благодать с человеком, но он ее не ощущает, то это происходит по особому смотрению Божию о нас. Благодать может скрывать свое присутствие, давая человеку в полной силе ощутить наличие у него свободы произволения. Но присутствие ее может быть познано из того, что человек помнит о Боге, воздерживается от греха, противоборствует страстям. В это время все человеку дается с трудом и болезнью. Подобные оставления похожи на то, когда мать, научая ребенка ходить, отнимает от него свои руки, но сама сзади следует за ним с напряженным вниманием, чтобы в нужный момент снова удержать его руками своими от падения.

Я знаю, что Вы не осуждали меня за то, что я говорил много о себе. Как много я пострадал, что не имел наставника верного, то есть такого, который бы удовлетворял мои душевные и умственные запросы хотя бы в некоторой мере. Сколько раз я претыкался и до сих пор претыкаюсь, и иногда почти смертельно. Желание было у меня хотя бы немного в начале Вашего пути оградить Вас от тех вещей, которые принесли мне вред, быть может, непоправимый. Я хожу среди людей и часто весел на вид, но скорбит душа моя почти до смерти. Хотел бы плакать, падши на землю, и не вставать до дня Судного, но изнемогает душа моя. Много слов мог бы сказать Вам как неоспоримое доказательство истины, но когда — нибудь нужно положить конец моему безумию, то есть говорить о себе.

Только поймите, дорогой батюшка о Христе, что по слову Спасителя, кто ищет своего, тот есть ложь, а кто ищет Божьего или пользы брата своего, тот — в истине[381]. Ибо какая неправда есть в том, кто душу свою готов положить за брата своего (то есть за всякого человека). Или что большее можно искать. Если спасение в любви, то не есть ли это спасение, когда кто любит до готовности на жертву.

Вы очень хорошо в письме из Ниццы[382] говорите о пошлости и прочее. Пошлость наша — когда мы не плачем о себе. Пошлы мы, когда нет в сердце нашем сострадания к людям — униженным, больным, несчастным телесно или душевно. Когда у нас сердце немилостивое, гордое. Вот это истинная пошлость для нас (и я в этой пошлости погряз совершенно). Господь да помилует меня за Ваши молитвы.

У Вас проскользнули дважды выражения об отсутствии чувства реальности духовной жизни. Буду рад, когда услышу от Вас, что Вы сознаете, что только духовное есть истинная реальность, а все остальное подобно нереальному сонному видению.

В терминологии аскетической могут встречаться выражения, которые, на первый взгляд, расходятся с учением догматическим, чего, конечно, быть не может, ибо одно от другого неотделимо. Погрешивший в догматике — непременно погрешит и в жизни внутренней, нравственной. Поэтому неизбежно приходится принять ту точку зрения, что истинная Церковь должна истинствовать и в том, и в другом, а погрешившая в чем-либо одном погрешит неизбежно и в другом.

Конечно, здесь мы говорим о Церкви в ее целом. Отдельные же члены ее могут, живя в Церкви, не знать многого, и даже в чем-либо ошибаться, не теряя, однако, спасения своего по причине неполноты своего познания, которое, кстати, ни одному человеку в полноте своей и не доступно, а есть только достояние всей Церкви.

То есть я хочу сказать, что для спасения необходимо быть членом истинной Церкви, вне которой невозможно человеку получить ни благодати, ни познаний истинных.

В чем состоит свобода наша?

Быть может, только в том, что мы имеем власть разумно по убеждению подчиниться закону Божию, действию благодати или, наоборот — отвергнуть и закон и благодать. Не это ли говорит апостол Павел в Послании к Римлянам[383]?

Письмо 4. О покаянии[384]

Основа духовной жизни — покаяние. Примеры из молитв ко Причащению. О вреде книги Иоанна Креста

Так, например, я говорил Вам, что основа духовной жизни есть покаяние; что в страхе Божием и делании заповедей заключается вся мудрость и вся мистика — то есть тайна; что к достижению высоких устроений или состояний не должно стремиться так, как Вы стремитесь; что к созерцанию человек возводится Божественною благодатию после покаяния, великого и глубокого смирения, и это совершенно неожиданно для человека; что к богосыновству путь — покаяние; что любовь Божия приходит после страха Божия — столь сильного, что человек ощущает себя как бы пригвожденным. Это точное выражение в Священном Писании и молитвах — «всего мя спригвозди страху Твоему»[385]. Что молиться всегда должно, сознавая себя грешником и проч., как Вы пишете.

В подтверждение моих слов приведу то, что Вы так часто читаете, — молитвы ко Причащению: все они проникнуты главным образом духом покаяния и самоуничижения, искреннего и глубокого.

Первая молитва — «Несмь достоин воззрети на высоту славы Твоея… и недостоин есмь небесе и земли и сея привременныя жизни»[386].

Вторая молитва — «Несмь достоин ниже доволен… ниже моих возгнушайся сквернших оныя уст и нечистших, ниже мерзких моих и нечистых устен»[387].

Четвертая молитва — сплошь покаяние до зела, почти до отчаяния. «Аще есть ми спасения упование… яко многих зол исполнися душа моя и нет во мне спасения надежды…»[388]

Седьмая молитва — «От скверных устен… не презри моих ни словес… Даждь мне дерзновение говорить Тебе, и научи меня, что я должен сказать». И затем начинается перемена, из которой видны результаты покаяния: «Но сие паки вем… яко милостию сострадания тепле кающияся и чистиши, и светлиши, и света твориши причастники, общники Божества Твоего соделоваяй независтно, беседуеши им многажды, якоже другом Твоим истинным»[389].