– Гражданка Треклятая Перпетуя, – смущенно представилась старуха, и ее соломенные волосы слегка приподнялись. – И никакая я не матушка...

У меня из рук выпал чемодан и покатился прямо на бабку.

– Что-о-о? – вытаращила я глаза.

– Треклятая, – неуверенно пожала плечами престарелая гражданка. – А Манька дома?

Я прокрутила в голове вероятный перевод «Маньки» и тихо поинтересовалась:

– А зачем вам Марианна Юрьевна?

– Так вместе бутылки сдаем, – старуха кивнула на сумку с бутылками. – Уж скока лет... Я очередь занимаю, а они подходют!

Я посмотрела на приоткрытую дверь Хвалынских...

– Вы зайдите, там как раз собрались все их родственники.

– Родственники, говоришь? А на кой они мне? – старуха чинно поморгала. – Я уже приходила, но не застала их... А чего они собрались-то? – вытерла рот бабка, и глаза ее озарил вдруг свет догадки. – Уж не поминки ли? Нет? – печально улыбаясь, спросила она. – Я бы помянула...

– Поминки скоро будут, – утешила я старуху. – На днях.

– Тогда я потом зайду, – резво попятилась старушенция и похромала к выходу, сноровисто волоча за собой сумку.

– Очаровательно, – пробормотала я, поднимая раскрывшийся на ступеньках чемодан и заталкивая в него вещи.

У подъезда на лавочке сидела незнакомая девица лет пятнадцати и курила.

– Че вылупилась-то, тетка? Ирокез пригладь, – посоветовала она мне.

И какой-то черт потянул меня за язык:

– Деточка, а ты не сестер Хвалынских дожидаешься?

Девица кинула сигарету в кусты боярышника и смерила меня ледяным взглядом.

– Допустим, а в чем дело? – улыбнулась она, показав проколотый в двух местах язык, и встала, намереваясь идти.

– А кто ты им, ребенок? – вежливо спросила я.

– Внучка, – сплюнула юная профурсетка и гордо прошла в подъезд.

Дверь хлопнула, а я вдруг подумала, что, видимо, одна такая растяпа в этом городе, если покидаю квартиру новоявленных миллионерш. Все умные, наоборот, уже там!

Купив на углу пирожок с картошкой, я обернулась и посмотрела на три окна квартиры Хвалынских.

«Интересно, как там Борщук?» – смятенно подумала я, пока не заметила, что на асфальте рядом с моей тенью появилась еще одна. Чуть в стороне от меня стоял и дружелюбно скалился участковый Оскар Березовый.

– Ну что, – внезапно перестал он улыбаться, – бабки вернулись?

Продолжая быстро жевать пирожок, я отрицательно покачала головой.

– Разве нет? – протянул участковый и покосился на мой багаж. – А что в чемодане?

– Мои вещи. – Я пнула ногой свой видавший виды баул. – Уезжаю, работы-то все равно нет.

Участковый смерил меня взглядом, и я снова обратила внимание на то, что он совсем еще мальчик со склонностью к полноте.

– А квартира как? – поинтересовался участковый. – Ключи от квартиры вы кому оставили, если не секрет?

Я вытащила из сумочки два ключа и протянула их участковому.

– Прошу вас передать их законным владелицам, как только они явятся, – торжественно пробормотала я.

– А я их никогда не видел, – покачал головой Березовый и отстранился.

– Значит, будет причина увидеть! – не очень удачно пошутила я.

– Пройдемте-ка. – Участковый внезапно поднял мой чемодан и стремительно пошел к подъезду, из которого я вышла не более десяти минут назад.

Я возмущенно семенила следом, безуспешно пытаясь отнять свой чемодан, и когда Березовый открыл дверь ключами, которые я сама ему только что отдала, то первое, что мы обнаружили на полу в прихожей, – лежащего навзничь душеприказчика Борщука... Обе руки старика плетьми лежали на полу, лицо было запрокинуто, а дряблые веки трепетали, открывая бессмысленные белки глаз, и на первый взгляд все говорило о том, что Витольда Ивановича настиг внезапный апоплексический удар.

Березовый, надо отдать ему должное, не выпуская чемодана, уже нащупывал пульс старика.

– Что это за лорд Ферфакс? – обернулся он ко мне.

– Это душеприказчик Эмилии Юрьевны Тавиани Борщук, – пролепетала я. – Он привез гроб с покойницей из Рима.

– В смысле, ее тело? – Березовый прищурился, глядя в чернеющее лицо душеприказчика.

Я, подумав, кивнула:

– Да, гроб с телом, я хотела сказать!

– Он умер только что, – определил участковый после нескольких нажатий на грудную клетку Борщука, и двумя пальцами аккуратно прикрыл веки умершего.

Я вскрикнула... И тут Витольд Иванович Борщук открыл глаза, а я от неожиданности взвыла... Из дверей одновременно показались три головы – готической дамы Жюстин, Петра Мартыновича Чернова и юной вертихвостки – якобы внучки одной из бабок Хвалынских.

– Бедлам, – трагично прошептала готичная дама Жюстин и по-змеиному убрала голову обратно. Я попыталась набрать номер «Скорой» на мобильном.

– Помочь? Что с вами, драгоценный мой? – Петр Мартынович присел рядом с Борщуком. – Вы упали? Поднимайтесь-ка, давайте руку...