– Мне надо чтобы ты подписала бумаги.

Недоуменно подняла на него глаза, пытаюсь понять все ли в порядке у него с головой.

– Какие именно бумаги мне надо подписать?

– На отказ от квартиры, - мучительно соображаю от какой такой квар... стоп!

– Давай не сегодня?
– мне надо немного времени.

– Когда?
– и вид такой стал расслабленный.

– На следующей неделе, с бумагами, - давай же, свали отсюда.

– Хорошо. Я позвоню, - спокойно поднимается и уходит, попрощавшись со мной равнодушным:

– Пока.

И нет, я почти ничего не чувствую. Только желание опять сходить в душ и промыть с хлоркой кухню от его присутствия.

– Вкусно?
– спокойный, негромкий голос мамы отвлек меня от размышлений.

– Да, спасибо, мам, - встала из-за стола, прошла к мойке, открыла горячую воду. Все на полнейшем автомате, бездумно, бесчувственно.

– Мам.

– Да, Мариш?
– она уже поняла, что я хочу сказать. Просто дает мне возможность не молчать.

– Он говорил про бабушкину квартиру?
– мне просто надо подтверждение в том, в чем я уже почти уверена.

– Да. Он хочет, чтобы ты написала отказ от ее квартиры. Тебе же почти 18. Она уже давно написала завещание, в котором ты и его сын являетесь наследниками ее квартиры. Вроде бы она давно болеет, не могу сказать точно, видела ее уже очень давно. Но ситуация примерно такая.

– Ясно, - невольно сжала руки в кулаки, выдохнула боль сквозь зубы. Поможет мне только одно.
– Я на пробежку, - мне просто надо побыть одной. Успокоиться.

– Иди. В обед Валера зайдет, мы пойдем прогуляемся. Не забудь взять ключи, я не знаю когда вернусь домой.

Толстовка, плеер, наушники-вкладыши, ключи, кроссовки.

Я не бегала с осени, просто не было необходимости, не было времени, не было тяги. Все наконец то наладилось, все наконец то устаканилось. И вот теперь...

Решение, что удивительно, пришло ко мне само - просто я поняла что именно мне надо сделать, что именно я сделать обязана.

Через полтора часа, предварительно забежав домой и переодевшись, я стояла перед простенькой металлической дверью черного цвета с двумя замками, нажав на звонок, и ждала, когда мне откроют дверь.

– Риша??
– только она меня так зовет, с детства.

– Я, бабуль. Привет.

– Господи, детка. Как же ты выросла, милая, - суетливо схватила меня за руки, а у самой руки ходуном ходят, и холодные-холодные. Втянула в квартиру и просто смотрит на меня. Плачет. А я... я не знаю, что сказать. Просто комок в горле, спазм, что мешает говорить. И медленно накрывающее осознание.

– Я скучала, бабуль. Как ты?
– все, что я смогла выдавить из себя.

– Хорошо, детка. У меня все хорошо, - улыбается мне, так легко.

– Ой, бабуль, я тут тортик прихватила. Чайку попьем, - протягиваю любимую бабулину "Сказку" с крупными кремовыми розочками и в обсыпке какао. Она суетливо тянет за собой на кухню, не отпуская моей руки, будто боясь, что я сбегу от нее, удивляясь, как я выросла и какая вдруг стала взрослая. Вдруг... спустя почти шесть лет.

Я уже и забыла, как тут - большой квадратный коридор, небольшая кухня и огромная светлая комната с двумя окнами. Вот только сейчас в квартире запустение - в глаза бросается некоторый беспорядок, не особенно чистые ковры и дорожки на полу, смятое покрывало на большой кровати и пыль на старинной огромной стенке. Телевизор, как и тогда, накрыт кружевной салфеткой, точно такие же на комоде и большом деревянном столе около окна. А ведь ба всегда была такой аккуратисткой, педантичной чистюлей и большой умницей в части обеспечения чистоты и порядка. Я начала злиться. Не на бабулю, и даже не на отца. На себя. Это единственный человек из семьи моего отца, которому никогда не было плевать на меня. Она всегда старалась узнать как у меня дела, всегда за меня переживала и искренне беспокоилась. А я... я перекинула свои обиды на нее тоже, без разбора. И вычеркнула ее из своей жизни за компанию.

– Бабуль, у меня сегодня день свободный. Я побуду у тебя, хорошо? Соскучилась, - я села на то же самое место около окна, где сидела ребенком.

– Конечно, солнышко. Я буду очень рада, - ба улыбнулась, не пряча слезы.

А когда передо мной поставили мою чашку - ту самую, из которой я всегда у нее пила чай, устойчивая тяжелая пузатая, из толстого фарфора цвета топленого молока, плакала я. Да еще и чай мой любимый - листики смородины, мяты, малины, с ягодами сушеной земляники. Совершенно неповторимый аромат и воспоминания из детства. Навзрыд.

– Бабуль, прости меня, - кое-как выдавила я, утерев сопливый нос рукавом, и прижавшись к ба всем телом.

– Мне не за что тебя прощать, это мне надо вымаливать у тебя прощения за все то, что в твоей жизни по нашей вине произошло, - сухая ладонь нежно гладила меня по волосам, по лопаткам, успокаивая и даря тепло, любовь и понимание. И прощение, которого я не заслуживаю.

Воспоминания мелькали в голове... Грустные и веселые, разбитая коленка и букетик первых, еще не полностью распустившихся, нарциссов на мой день рождения, специально привезенный для меня с дачи. Последний мой праздник детства, мои восемь лет. И звонки по телефону, которые я игнорировала, кривя губы и отмахиваясь от ее вопросов при случайных встречах. Забытые дни рождения ба и стандартная большая шоколадка от нее на новый год. И маленький золотой крестик на тоненькой цепочке, что я перестала носить вот уже несколько лет.