Я не смогу забыть свои косяки, не имею права. Я могу только попытаться искупить свою вину...

– Давай кушать сладкое, я такая сладкоежка - жуть. Особенно тортики, и с таким вкусным чаем, - я стыдливо прячу мокрые глаза за кружкой. Мне совестно смотреть в ее глаза, чувствовать такой теплый взгляд, осознавать себя нужной, а мой визит - долгожданным.

Тортик приговорился под мои рассказы об учебе, доме, друзьях и увлечениях. А также под две кружки очень вкусного чая, который получается только у нее. У человека, которого я не видела столько лет. Сознательно уйдя в сторону и осознанно перестав появляться тут, не смотря на все просьбы и приглашения придти. Просто не хотела чувствовать эту боль ненужности. И причиняла точно такую же незаслуженно. Я закрылась, сбежала и сделала больно ни в чем не повинной ба. Глупая девчонка, эгоистичная идиотка.

Через два часа посиделок на кухне, отправила её полежать, отдохнуть. Что самое интересное, она совершенно не сопротивлялась, хотя раньше заставить ее бездельничать в середине дня - такого никогда не бывало. Сердце опять неприятно кольнуло.

Приведя в порядок кухню после чаепития, заглянула в комнату - ба задремала на кровати. Подошла, прикрыла пледом ноги, прошептала на ухо:

– Бабуль, я отойду на полчасика, но вернусь, обещаю.

Ключи все там же, хоть уже и другие по виду, на крючке в виде загнутого гвоздика около большого, в мой рост, зеркала. Магазин бытовой химии прямо за углом, дойти до него минут десять. Купить все необходимые мне чистящие средства, перчатки, салфетки, полотенца. И через полчаса, скинув одежду и оставшись в белье и резиновых перчатках по локоть, отдраивала сначала ванну, потом туалет, кухню и коридор.

Ба просыпалась и пыталась остановить мою тягу к чистоте - не получилось. Всего лишь спросила ее о пылесосе. Это агрегат чистоты имелся в наличии, но вот только пользоваться им ей было тяжело, мыть пол тряпкой - кружилась голова, а подметать веником - было слишком много пыли, ба задыхалась от нее. Замкнутый круг. Так что после коридора я освоила простенькое чудо техники, протерла везде пыль с полиролью, и довольная, хоть и уставшая, оглянулась. За почти четыре часа я привела в порядок квартиру дорогого мне человека. И как жаль, что этот человек дорог мне настолько, я поняла только сейчас.

Отца я послала, далеко, всерьез и надолго. Предварительно разорвав на несколько частей уже приготовленную форму для отказа от наследства. Орал, как потерпевший. Грозился, слюной брызгал. А я... я просто вызвала участкового. Пришел внушительный дядя, папик сдулся как воздушный шарик и слинял. Хорошо хоть воздух не испортил.

И дело было не только в квартире. Я не собиралась никому ничего отдавать своего. И уж точно не собиралась спускать на тормозах такое отношение к ба. Корысть? Не думала над этим. И не старалась выслужиться для получения материальных благ. Но и в стороне остаться не могла. Тем более что с ба мы о завещании не говорили.

Вот теперь, именно теперь, я начала взрослеть. Все то, что я высокопарно вещала "Я взрослая", "Я самостоятельная", и прочие громкие необоснованные "Я"... как говорится - последняя буква в алфавите. Пустые слова пустой, ничего из себя не представляющей, но много мнящей девчонки. Было больно, было дико обидно на саму себя - напридумывала себе, раздула свое эго. А по факту... по факту эгоистичная дура, зацикленная на мелочах.

Я теперь приходила стабильно раз в неделю, в свой единственный выходной, на несколько часов, наводила порядок, покупала продукты, готовила кушать. И говорила, рассказывала, делилась, так хотелось наверстать упущенное. Вот только сделать это невозможно. Никогда. Можно лишь стараться загладить свою вину, пытаться исправить совершенное, искупить причиненную боль. Я не успела.

Мы проговорили почти весь день в воскресенье. Ба вспоминала мое детство, показывала старые черно-белые фото, с антресолей шкафа вытащила мои детские вязанные ее руками носочки, шапку и шарфик, по мелочи какие-то футболки, шорты и даже одно платье. А еще она показала мне документы на квартиру, среди которых была дарственная. На мое имя. Сказать, что я была в шоке - не сказать ничего. Она оформила её уже давно, я только закончила школу. И сделала это втайне от отца. Всегда спокойная и мягкая бабуля в этот раз сделала все по-своему. За все время моего общения с ба, отца я не видела ни разу. Как и следов посещения кого-либо из этого семейства.

В понедельник, уже поздно вечером, мне позвонила ба и сказала, что вызвала скорую, и ее увозят в больницу, просила не беспокоиться и не приезжать - мол, просто закололо сердце. Все мелочи, просто настойчивая "скорая" в этот раз попалась. Мы договорились, что во вторник сразу после института я приду к ней, если прогулять работу, я как раз попадала во время посещений, привезу все что надо для пребывания в больнице. А ночью она умерла в больничной палате, во сне. Просто заснула и больше не проснулась. Наверное, так и должны уходить по настоящему светлые и хорошие люди, без мук физических, и, надеюсь, моральных. За те несколько месяцев, что мы общались, я не переставала убеждать ба, что ее вины для меня не существует, и обиды на нее нет никакой и в помине. И, как мне казалось, я смогла ее в этом убедить. Вот только что делать с комком внутри? Что делать с обидой на саму себя? Как перетерпеть злость, с которой не может справиться моя пробежка? Сколькими слезами смыть боль? И имею ли я на это право?!

На похоронах, в жаркий июльский день, с температурой в тени под 30, вдруг на совершенно чистом еще полчаса назад небе появилась тучка, небольшая, но ее хватило на сильный короткий дождик, что освежил зной, прибил пыль и смыл слезы с моего лица. Я единственная из немногочисленных провожающих, кто не стал прятаться под непонятные пакеты, пиджаки, деревья и сбегать в машины. Просто стояла, прислонившись плечом к молоденькой березке в уголке ограды, поджав больную ногу. После семи бесполезных кругов пробежки по парку и лестнице, я не помню, как добиралась до дома. И если до дождя я оплакивала родного и любимого человека, который больше никогда не заварит мне мой любимый чай в неказистой кружке и не сделает пирожки с капустой или рисом. То после дождя боль утраты притупилась, печаль осталась, никуда не делась, но пришло осознание, что мой приход в апреле к бабуле был ключевым событием в моей жизни. Умение прощать и быть прощенным так просто не дается.