– Стефаль, а ты можешь Пита к себе зазвать? – жадно поинтересовался Машьелис.

– Могу, но парню сегодня и так наверняка досталось, – с сомнением протянул староста. С одной стороны, ему хотелось поучаствовать в расспросах и узнать, откуда у обычного студента-второкурсника оказались личинки опаснейшего червя, с другой – совесть не позволяла мучить беднягу.

– Не знаю я ничего, отвалите! – словно в ответ на слова дракончика, раздался из коридора полный досады вопль.

– О, на охотника и добыча! – взвился с древесного кресла любопытный блондинчик, одним кувырком оказался у двери, распахнул ее, выбросил руку и втянул в комнату Пита. Прежде чем захлопнуть дверь, Машьелис еще и рявкнул на местную публику: – Все свободны! Староста разберется!

Янка с невольным сочувствием осматривала Цицелира. Юноша выглядел откровенно худо: замотанным и каким-то взлохмаченным. Хотя обычно все волосы на голове у него лежали красивой волной, из которой если и выбивалась какая-то прядь, то исключительно по воле и желанию сирена-метросексуала.

Пит тяжело привалился к дверям, практически подпер их своим телом, будто опасался, что со студентов станется взять комнату Стефаля штурмом, и выдохнул:

– Спасибо!

– Спасибом сыт не будешь, – мгновенно намекнул надоедливый блондинчик.

Но Яна, добрая душа, уже встала на защиту обиженного и захлопотала:

– Конечно, не будет. Пит, ты сегодня вообще ужинал?

Тот, вопреки обычной болтливости, лишь мотнул головой.

– Садись, держи кекс. Стефаль, у тебя чайку не найдется?

– Только сок, – признался эльф.

– Давай, – скомандовала девушка.

И вот уже через пару минут Цицелир сидел в кресле со стаканом вишневого сока в руке – обложенный всеми пирожками и кексами, которые складировались запасливой Янкой в сумке. Растроганный такой материнской заботой однокурсницы, парень одарил девушку благодарным взглядом влажных очей и впился острыми зубами в сдобный бочок выпечки. Лис собрался было возразить, но, присмотревшись, отступился.

Видно, сирен, замордованный допросами и изрядно понервничавший за день, и впрямь был голоден. Он заглотил предложенные пирожки, практически не жуя, и выпил весь сок из запасов старосты. Тщетно дерево, вкусившее прелести кухни двуногих, ждало подачек. Ему досталось лишь несколько крошек и одна случайная вишневая капля.

Сыто рыгнув в аккуратно подставленную перепончатую ладошку, расчувствовавшийся Цицелир поерзал в кресле и, как того ожидал расчетливый Машьелис, заговорил:

– Яночка, свет очей моих, жемчужина из жемчужин сокровищницы Владыки Глубин, ты спасла меня от голодной смерти! После всех мук, коим меня подвергли, я опасался переступить порог столовой, дабы не быть атакованным жестокими в своем любопытстве студентами.

– Кушай на здоровье, – пожелала цветисто разглагольствующему сирену девушка. – Мы же знаем, что ты никому не желал зла. Ты – хороший парень, и все, что случилось, какое-то недоразумение.

Лис вытаращился на напарницу в немом восхищении, Цицелир же всхлипнул и принялся исповедоваться.

Из рассказа, уснащенного метафорами, красочными эпитетами и прочими завитушками, призванными делать четкую и понятную речь трудной для восприятия, компания все-таки выловила суть.

Самовлюбленному красавчику банально не повезло. Позавчера он, погруженный в переживания о своей травмированной лапке, возвращался в академию. Жалеть самого себя Цицелир умел долго, с чувством, с толком и расстановкой. Он был так поглощен сим увлекательным процессом, что столкнулся на бульваре Гиацинтов с очаровательной незнакомкой и сшиб ее на газон. Девушка, оказавшаяся красавицей-дриадой, не обиделась. Напротив, она обвиняла в столкновении себя, да и свою несчастную лапку Пит выставлял напоказ очень уж явно. Слово за слово, и виноватая особа в качестве компенсации – а как тогда показалось самолюбивому сирену, увлекшись его неземной красотой, – пригласила незнакомца на обед.

Разумеется, хвастун Цицелир распустил хвост и всю трапезу, оплаченную дриадой, разливался соловьем о своей исключительности и постигшем его несчастье. Проникшаяся собеседница напропалую стреляла глазками, охала, ахала и кокетничала. Кончилось тем, что Пит практически поверил в неслучайность встречи со столь понимающей и тонкой особой и принял ее за дар Судьбы. Он даже пригласил красавицу на свидание в день отдыха первой циклады. Незнакомка, назвавшаяся Дрэей, подарила ему на прощанье те самые злополучные мячики для восстановления подвижности руки. Разумеется, ни о каких червяках речь не шла, дриада уверяла парня, что «мячики» являются семенами одного редкого растения, чьи живительные токи помогут руке Пита побыстрее восстановиться. Цицелир с благодарностью принял дар заботливой девушки и усиленно упражнялся аккурат до сегодняшнего дня, когда опасная начинка «шариков» проявила себя во всей красе.

Мастера, поднятые на уши Ясмером, нашли и изъяли из сумки Цицелира лишь последний шарик. Пит ничего не ведал о судьбе червяка, уползшего с лекции по истории Игиды. Вернее, он знал лишь то, что эта тварь как-то ранила вампиршу (какое счастье, что не его самого!). Так же сирен слышал, как преподаватели ругались на дрянь, ухитрившуюся прогрызть в каменном полу две дыры. Мастера считали, что затоптанный Ириаль экземпляр был червяком, вылупившимся из шарика, потерянного на расоведении. Так что догадки Машьелиса подтвердились!