Шрифт:
– Боже ж мой! Ведь тебя убьют! – в исступлении хваталась за свои торчащие под разными углами уши тетка Фаина. – Разве жизнь можно сравнить с курою?!
– Понимала бы чего, – коротко муркнув, тяжело падала на четыре лапы серая, как мышка, Тишка. – Пошла я... Котяты, за мной!
И пара мелких котят, высунув алые языки, бежала за своей большой мамкой в огород. Учиться кошачьему нелегкому ремеслу, в котором ловля мышей отнюдь не главное – занимательное хобби, не более того.
И вот Тихоня пропала.
– Где искать? Куды бечь? – спрашивала тетя Фая у котят, те молчали, вглядываясь в четыре стороны света. Мелкие бесенята. Им шел только третий месяц, и свои уроки по мышеловству они должны были получить только к сентябрю.
О сокровищах
У тети Фаи было большое богатство. Угадайте, какое?
Ни в жизнь не угадаете! У тети Фаи было четыре зуба, что в шестьдесят девять лет для русской женщины навроде четырех бриллиантов. Даже многовато, пожалуй. Два сверху – два снизу. Жуй – не хочу.
Так что, когда тетя Фая улыбалась, открывая полный четырьмя зубами рот, соседский дед Сережа, тот самый, таял от восторга и в ответ бахвалился своими двумя.
– Выходи за меня замуж, Фаина, – прижав руками сердце, чтобы не выпрыгнуло, просил дел. – Файка-душа! У тебя корова, у меня пара кур. Заживем!
– Я высоких люблю, Сереж, – безмятежно делилась сокровенным тетя Фая.
– А я и есть самый высокий, – становясь ботинком на сапог, убеждал дед Сережа строптивую Файку. – Ну, на нашей палестинке у реки!
– Да тебя, Сереж, из-за смородины и не видно, – заглядывала за куст тетя Фая.
– Душа моя, да ведь...
– Пора мне, Серый, вечерняя дойка, – тетя Фая поднималась, оправляла длинный подол в коричневых цветах и быстрым шагом от греха подальше шла домой.
Дед Сережа крякал, принципиально не глядел Фаине вслед, потом все-таки вздыхал и посматривал, но так, незаметно, как Фаинушка идет к дому.
Близнецы ржали в кустах и вдруг стихали, чтобы через пару секунд со сдавленным «а-а-а-а» орущим клубком выкатиться на тропу.
Дед Сережа снова крякал, морщился, думал недолго, махал рукой и косолапо шел разнимать свою мелкую плоть и кровь.
– Глаза ж друг дружке повыбиваете! Санька, убивец, отпусти Серого!
– Чего-оо?! – вырывался Санька, рубашка трещала в дедовой руке.
В итоге у деда оставался Санькин воротник и растерзанный Серый, который был послабей братца.
А тетя Фая, подоив корову, шла через сени в дом и вдруг вспомнила:
– Кошки-то нет!
Первую ночь и первый день Фаина Александровна как бы и не заметила пропажи. Лето – дела-дела-дела... С Малышкой, садовые, огородные, молоко не продашь – скиснет. Пропадет. Так что не жалко и отдать. Позовет вечером соседок победней и нальет по бидону. И тихо говорит: «Настя, молчи, и ты, Анюта, а то, кому продаю, начнут ругаться!» Анюта с Настею кивали и шли к своим домушкам, хоронясь и улыбаясь.
А на вторую ночь уже засыпала почти и вдруг вспомнила, что не видит свою дымчатую и огромадную кошку уже второй день.
– Боже мой! Тиша! Тиша!
И выскочила на крыльцо. На улице за дверью сидели котята и смотрели в темноту. Тетя Фая запаниковала, так ее и застала Маруся Подковыркина, которая спрямила путь и по-свойски шла через Файкин огород.
– Ты чего? – встала Маруся у калитки и положила на травку две сумки с хлебом, сахарным песком и двумя кружками ливерной колбасы. – Не очень-то на мою колбасу рассчитывайте, – прикрикнула Маруся на нюхающих колбасный дымок сливочного и в полоску котят. – Брысь! Брысь! Нахлебники... С коровой чего?
Тетя Маруся корову любила. Если б не корова, то есть молоко, разве в семьдесят бы так бегала? «Ни за что! Ни за хрен!» – отвечала сама себе тетя Маруся, не стесняясь в выражении чувств. Комплексы уходят, когда приходит старость.
– Я не могу! – всхлипнула Фаина и села на ступеньку. Пахло городским пыльным туманом и рекой. Мокрая ночная тишина.
– С коровой? Да? Что? – зачастила Маруся. – Может, полыни объелась? Или осокой язык порезала? Так пойдем... пойдем ей язык зеленкой намажем, а? Не плачь, чего ты плачешь?
– Они гоняются друг за дружкой целый день и выдирают лапами хвосты! Да, Маня, да! Выдирают! – всхлипнула Фаина и посмотрела на Марусю.
– Кто?! – остолбенела Маруся.
– Котяты, они, гоняются за хвостами друг дружки и вполне могут их откусить, целый день дрались, – показывая пальцем на котят, которым до колбасы оставалось только лапу протянуть. Маруся, увидев такой беспредел, затопала ногами и, прижав сумку с колбасой к груди, снова взглянула на тетю Фаю. Взглянула с сомнением, очень уж вытянулось у Маруси лицо.