– Ну да, ну да, - поэт поморщился.
– То есть всё, что выставлено в музее, автоматически становится искусством, а то, что делается на улицах, если это имеет объявленную причину и некое объяснение, превращается в художественную акцию?

– Я думал, ты более продвинут, - художник разочарованно покачал головой.
– Но хорошо, может быть, это что-то тебе напомнит...

Он указал на одну из картин, изображавшую, как показалось поэту, супружескую пару за обеденным столом и полыхающие огнём стены.

– Меня эти угловатые фигуры отсылают, пожалуй, к Пикассо и Браку?

Художник повертел ладонью.

– Приблизительно. По крайней мере я старался не вполне копировать кубистов... Я назвал её "За секунду до смерти"... Там взрыв и... Ну ты знаешь масштабную картину Пикассо о бомбардировке испанского города... забыл, как там его...

– Дрезден?

– Испанского!.. Ну ладно... Тьфу... бывает же так, забыл название картины... Ну поищешь в Интернете, если что. А это картина "Старик", автопортрет, можно сказать. Я пытался изобразить себя, каким бы я был в шестьдесят лет.

Поэт вздрогнул. Так точно! Он как-то написал стихотворение на эту тему, упомянув тот же возраст. Правда, он хотел - в подражание Маккартни - написать "шестьдесят четыре", но не стал этого делать:

"Я не представлю себя стариком.

Наверно, я умру молодым.

Потом скажут: он знал, что умрёт,

Переврав слова мои.

Разве я говорил, что хочу,

Ведь разве я мог предсказать?

Просто не может мой ум

Вообразить меня лет в шестьдесят.

Но если я буду жить,

Если пойдёт постепенно процесс,

Я привыкну себя видеть таким,

Какой сейчас есть.

И уже не смогу вообразить,

Каким я был лет сорок назад...

Но вряд ли смогу я забыть,

Как не хотел умирать...".

Поэт взглянул на картину. За сломанным столом на кривом стуле сидел старик, лицо которого действительно смутно напоминало лицо художника. В руках он держал газету, на которой из всех слов была выделена только дата "2050". Весь фон картины был усыпан чёрно-белыми точками с жёлтыми вкраплениями.

– Бабочка-траурница навеяла... как там у Ахматовой: "траурниц брачный полёт"... А, вспомнил! "Герника"... Картина Пикассо.

– Но что-то... своё у тебя сейчас тут есть?
– поэт сомневался, что у художника вообще есть что-либо "неподражательное и неповторительное". Он сам часто думал над своими стихами - не подражание ли они кому-то, не являются ли они переработкой услышанного, прочитанного, не занимается ли он плагиатом, или, что, наверное, хуже, не является ли он простым подражателем. Лишь раз - как поэт уверял себя - он под впечатлением от стихотворения Бурдийона попробовал написать в том же духе:

"А тебе хочется жить.

И быть молодым.

Но счастье - как миг,

И тает, как дым.

Возраст не тот.

Цель далека.

Вокруг никого,

Вокруг пустота.

И хочешь любить,

Не любит никто.

Мир бы открыть,

Да всё открыто давно.

И хочется жить,

И быть молодым...

Но - к смерти идти

И растаять, как дым...".

Поэт стряхнул с себя воспоминания и обратился в слух.

– Я сам сейчас тяготею больше к сюрреализму. К Дали и Магритту... Люблю парадоксы, но нашим людям ведь больше нравится реализм. Чтоб было "как в жизни". Пф!
– художник громко фыркнул.
– Они не понимают, что "как в жизни" никогда не будет. Что портрет и изображённый на нём человек как бы ни был похож на "оригинал", никогда не будет тем же человеком! Это самостоятельный объект, отличный от своего "прародителя" и от творца... У меня есть пара заказов сейчас. Вот, рисую под "Данаю" не то Тициана, не то Рембрандта, нечто среднее... Правда, золотой дождь пришлось убрать, пошлые ассоциации нынче возникают, и заменить его на солнце. О, времена, о, нравы!..

Поэт присмотрелся. На холсте была изображена в профиль довольно привлекательная обнажённая женщина, стоящая лицом к окну и протягивающая руки навстречу ярким солнечным лучам.

– Сходство с натурщицей, разумеется, неполное... Заказчик просил придать определённые черты... Гм... Ну над лицом я ещё поработаю...

– Да, весьма реалистично, - признался поэт.
– Как будто живая...

– Да, да!
– художник отмахнулся и достал из-за других картин ещё одну: А здесь библейский сюжет "Сотворение мира". Я не копировал Микеланджело и уж тем более Айвазовского, но вот что-то...