Дрина подвигала челюстью взад-вперед, и со злостью посмотрела в окно. Мысли о том, что где-то там могут быть живые одемоневшие, бесили ее и выводили из себя. Несколько лет назад она самолично участвовала в Большой Чистке, и с наслаждением сносила головы этим тварям, которые когда то... когда-то были людьми. Так же, как когда-то Исидор снес головы ее родителям, которых обратила в нечисть какая-то скучающая демоница, и которые готовы были сожрать свою шестилетнюю дочь. Тот зимний день Дрина помнила так, как будто бы все случилось только вчера. Помнила искаженные злом лица папы и мамы, их изломанные тела, отросшие клыки и острые когти. То как они шли на нее, шипя и капая слюной, никогда не выйдет из памяти. Тогда-то в комнату, в ее собственную спальню и влетел дядя Исидор, и двумя точными выстрелами револьвера снес головы своей родной сестре и ее мужу. Маленькая Дрина уже тогда все понимала, и позже оплакивала своих родителей, но не тех одемоневших тварей, что ворвались ночью в ее спальню. И она никогда не винила своего дядю. Напротив! А тот револьвер, который спас ей жизнь, дядя ей и отдал, и с тех Дрина с ним не расставалась ни на минуту. Вот и сейчас, смотря в окно, она поглаживала его рукоять. Позже, им она и застрелила ту самую демоницу, что обратила ее родителей. Нашла, и выстрелила ей прямо промеж глаз. Но не сразу... сначала утроила ей недельные пытки вроде ванны святой воды, вышивание по телу нитями с серебром и экскурсии в храмы.

– Если, не дай Бог, это окажется правдой - я сама отправлюсь в Бухарест и сотру этих тварей в порошок! Пошли кого-нибудь в город. Мы должны быть проинформированы!

– Дрина!- устало улыбнулся Исидор.- Ты снова рвешься в бой. Поспи хотя бы ночь. Человека в столицу я уже отправил, надеюсь, к утру будут какие-то новости.

– И ты...

– Объявлю о них за завтраком, обещаю.

– Нет!- Возразила Дрина, вставая с кресла:- Как только ты узнаешь что-то, не важно что - тут же буди меня. Пообещай.

– От тебя ведь не отвяжешься в противном случае.

– Совершенно точно. Тем более, если ты не пообещаешь, то я не усну. И умру от переутомления, да-да. Тогда Орден потеряет своего лучшего охотника.

– Не допущу этого! Обещаю, что расскажу тебе все сразу, как только узнаю. Клянусь! А чтобы быть уверенным, что ты дошла до своей комнаты, я лично провожу тебя туда.

Дрина была благодарна дяде за то, что он под руку довел ее до комнаты. Перед дядей, который знает и воспитывает ее вот уже семнадцать лет, не нужно врать и притворяться. Сейчас он точно уверен, что его любимая девочка выжата как лимон, и может всерьез упасть прямо по дороге в свою комнату, например, на лестнице. Конечно, она давно уже не ребенок, и действительно является одним из лучших и свирепых охотников на нечисть, но Исидор Нокшу до сих пор не упускает случая понянчиться с ней как когда-то давно. Вот и сейчас Дрина еле выгнала его из своей комнаты, когда дядя сказал, что не уйдет, пока не удостоверился, что она уснула.

Проблемы в том, как бы уснуть, у Дрины этой ночью точно не будет. Единственное, за что она переживала, залезая под теплое мягкое одеяло, что ей снова приснится последний счастливый день с родителями, и она, охотница, вновь проснется в слезах.

Глава вторая

Над Вэнатором только-только занялся рассвет, окрасивший верхушки дубов в оранжевый, яркий и слепящий цвет, когда в ворота внутреннего двора въехал всадник. Сонный конюх Феликс, который, заслышав стук копыт, вышел встретить гостя, открыл ворота, тут же отскочил в сторону, потому что всадник и не подумал остановиться, и лошадь галопом влетела во внутренний двор, чуть не сбив его с ног. Феликс даже не удивился, и возмущаться не думал - в Вэнаторе уже давно привыкли к такой манере появления Лусиана Нокшу, сына главы Ордена Ферка. Парень остановил коня, который сперва встал на дыбы, уже около конюшен, ловко спрыгнул на землю и, поправив камзол, спросил у Феликса, как ни в чем не бывало:

– Проснулся ли отец? У меня для него важные новости.

– Не думаю, что вам есть нужна спрашивать меня об этом, господин Нокшу.- Феликс взял норовистого коня под уздцы.- Вы всегда можете посетить его и без чьего-то спросу.

– Это да. Это да...- Лусиан снова поправил камзол и принялся завязывать длинные темные волосы, которые растрепались во время скачки, в хвост.- Но все же мне не хотелось бы будить его.

– Из-за ерунды?- уточнил Феликс.- Выходит, в столице все спокойно?

– Сейчас - да. Но кто знает, что случится завтра.- Лусиан посмотрел на окна одной из башен. В них горел свет.- Дрина уже вернулась?

Конюх кивнул.

– Вчера ночью. Уставшая, злая, и пахнущая мятой.

– Тогда к ней сперва и наведаюсь.- Он снова кинул взгляд на окна.- Моя кузина точно сумасшедшая, если после недельной охоты просыпается так рано.

– Надеюсь, он вообще ложилась,- тихо сказал Феликс вслед Лусиану.

Внутри замка было уже шумно и многолюдно. Не так, конечно, как во времена затиший, когда нечисть и одемоневшие не беспокоят людей, и в Вэнаторе собираются все члены Ордена Ферка, но и без охотников народу хватает: прачки, повара и поварихи, портные, подметальщики, кузнецы и служанки, оружейники - каждый служил Ордену как мог. Так же с утра пораньше пожаловали в замок торговцы и поставщики продуктов, и смотритель замка господин Павле Заец - старый, худой и лысый, - носился с ними, одновременно отдавая распоряжения служащим.

Из комнаты кузины раздавалась брань. Дрина, как и обычно, с утра была не в настроении, и сейчас костерила своих верных служанок, подруг и сестер по Ордену Юстину и Лауру. Кажется, она ругалась на них за то, что любимый револьвер Дрины не был вовремя отнесен оружейникам и почищен. "А что, если мне сейчас выходить на задание?"- злилась Дрина, но Юсина отвечала: "Госпожа Нокшу, да вы только вернулись, куда вам, отдыхайте", и Дрина сердилась еще сильнее. Как всегда ей не спалось, и она рвалась в бой. Дрина вообще считала, что всегда должна быть во всеоружии и наготове - без нее ведь не справятся. Лусиан вежливо постучал в дверь, и из-за нее раздалось:

– Ну что? Хватит стучать уже! Сказала же, скоро спущусь! Ну остынет завтрак - подогреете снова! Что подгонять-то каждые пять минут? Куда спешим?!

– Это я, Лусиан!- Улыбнувшись, сказал юноша, и дверь перед ним тут же распахнулась. Его встретила взлохмаченная и взволнованная кузина. Дрина, одетая в простые штаны и льняную рубашку, выглядела заспанной и растрепанной. Ее и без того большие темные глаза под опухшими веками теперь казались просто огромными, а губы, тоже полные от природы, были обкусаны и покрыты ранками.