– Девочка, тебе чего? Кто ты такая, чтобы судить о моем положении в обществе?
– заорал и он.

– Я нормальный человек. Я не питаю иллюзий на счет того, что я Бог, и прекрасно знаю, что Земля вращается не вокруг меня, а вокруг Солнца. В отличие от тебя. Ты этими иллюзиями живешь.

– Да что ты? А одеваешься ты где? С бомжей одежду снимаешь, или за соседским мужиком донашиваешь?
– спросил этот псих. Я разозлилась окончательно.

– Это не твое дело. Я хотя бы не отношусь к людям как к грязи у себя под ногами. Может ты и богат, я даже слышала, что с самого рождения, но это не значит, что когда-нибудь, ты не можешь обанкротится. Точнее твой папа. Сам то ты гроша ломанного не стоишь! И с таким "милым" поведением вообще всех фанатов лишишься, и друзей.

– Не бойся, я своих фанатов никогда не лишусь. Эти дебилы любят меня больше чем свою жизнь. Да они никогда не поверят, что я не идеал, - заявил этот... этот... Ух!

– Дантес...
– пытался воззвать парня к разуму Док, а Соня стояла, и по щекам у неё катились слезы. Она тоже считала их идеалами.

– Заткнись, - посоветовал ему вокалист и снова посмотрел на меня, - а ты детка, никогда не окажешься на моем уровне, ты всегда будешь грязью на моих ботинках, как и все твое окружение, твоя сестра, твои родители и...
– он не успел договорить. Называть моих родных грязью? Ну это перебор! Я размахнулась, и со всей дури заехала ему по роже. А у меня тяжелый удар. Очень. Я говорила, что умею драться? Так вот, Дантес отлетел на два метра и грохнулся на пол.

– Ну вот, будет фонарь. А это уже, минус тысяча фанатов. Ты ведь теперь далеко не идеал, и не будешь им примерно неделю, - сказала я держащемуся за лицо Дантесу, а потом посмотрела на его группу. Все стояли как вкопанные, не зная, что делать. Не драться же им со мной. Я же девочка, и как бэ это... слабая... должна быть.

– Пока, - мило улыбнулась я им. Точнее оскалилась и пошла к выходу. Я и не заметила, как переместилась в номер парней.

– Ах ты "запрещено цензурой", "запрещено цензурой" безмозглая. Идиотка "запрещено цензурой"!
– заорал Дантес, вставая. Мало ему что ли? Обычно люди с первого раза понимают. А этот по ходу реально тупой.

– Соня, выйди-ка!
– говорю сестре. Ей рано такое слушать! Это я о том, что собираюсь сказать. Соня не стала спорить. Молодец!

– Сам ты "запрещено цензурой" и "запрещено цензурой", да я тебе "запрещено цензурой", "запрещено цензурой", "запрещено цензурой", я бы ещё кое-что тебе о тебе рассказала, но я не хочу терять остатки своего приличия, так что сиди и не рыпайся, коли жизнь дорога. Я не шучу!
– ответила я, и сделала ложный выпад, а Дантес дернулся в сторону.

Все парни были в шоке услышать такое от меня. Остолбенев они простояли минуту, а сам Дантес, так и не знал, что на это ответить.

– Охрана-а-а-а!
– заорал он и нажал на кнопку вызова охраны. Ко мне слишком близко он больше не подходил.

– Ух, бедненький. Сам свои проблемы решить не можешь? Охрану тебе подавай. Я все о тебе знаю. Папенькин сынок, неженка и тряпка, - бросила я ему и вышла. Я реально о нем многое знала, по рассказам навязчивой Соньки. Но об этом позже.

В коридоре я схватила Соню, и побежала, так как Дантес этого не видел, а я не хотела видеть охрану.

Мы подбежали к номеру из которого пришли. Охрана пробежала мимо, когда мы вошли в него. Топот этих верзил был слышен ещё в том конце коридора, так что мы точно знали где они находятся.

Снова открыли окно и вышли. Только закрывать уже не стали. А зачем? Все и так уже знают, что тут кто-то побывал. Только я слезла с окна и помогла Соне, как кто-то положил мне на плечо руку. Я вздрогнула и резко развернулась, замахнувшись на ходу. Еле успела остановить руку, у самого лица того охранника, который нам помог до этого, не сдав другой охране.

– Ого! Чуть не врезала! Чего это ты такая нервная?
– сказал бедный парень, который от неожиданности даже не успевая защититься, зажмурил глаза.

– А вот не надо подкрадываться. Не всем, кто это делал, так везло, как тебе. Я не нервная, я импульсивная.

– А, ясно. А что ты, импульсивная моя здесь делаешь? Я сказал, чтобы вы уходили.

– Во-первых не твоя, а, во-вторых... Ну и что! Мало ли, что ты сказал. Я тебе клятв не давала, что послушаюсь, - ответила я не слишком весело. Почему я с ним так разговариваю. Хороший парень, вроде, красивый. Но я ненавижу, когда мне пытаются указывать, а ещё, я не хочу, чтобы мне кто-то нравился. Видимо это защитная реакция на симпатию, и ещё, у меня злобное настроение. Бедолага попался под горячую руку.

– А почему ты со мной так разговариваешь?
– начал злиться парень. Упс! Это плохо. Он может нас сдать.

– Э, извини. У меня плохое настроение. Я только что поругалась с Дантесом, - призналась я. Об остальном я благополучно умолчала.

– Да ладно. Ничего, - смягчился парень, - А ты зачем поругалась с этим капризным типом?

– За то, что он капризный. Слушай, нам надо уходить, а то он того... охрану вызвал, - почему-то смущаясь сказала я.

Охранник заржал.

– О, да я вас получается поймать должен. Мне за это премия полагается.