Шрифт:
— Это ведь ты меня убил, верно, Роб?
— Ты что... Я бы никогда... — он не пытался ни отойти, ни потянуться за пистолетом, настолько был ошарашен.
— Да брось, Робби, кто ж еще? Мы ведь с тобой напарники, товарищи, никого другого с собой не брали, к бандам не присоединялись... Они все подыхали быстро, а мы везучие, мы — жили, — Джек подмигнул. — Так в чем же дело?
— Джеки, — вздохнул Роберт. — Да ничего ты не вспомнил. Ты...
— Дже-е-ек!!!
— Что за хрень?
— Это Жаба.
Жаба, путающийся в своем дождевике, взволнованный, быстро и нелепо ползущий к Джеку.
— Джек! Там свет! Там охотники! Много!
— Сколько вас здесь? — рявкнул Джек.
— Еще четверо ушли в другую сторону, — Роберт все-таки сделал шаг назад. — Джек, послушай...
— Значит, возвращаются. А ты, Роб, мне еще все расскажешь!
Против четверых и выступать нечего, тем более, неизвестно, что за игрушки у них с собой. Выяснять не хотелось. Джек бросился из тупика, споткнулся об упрямо ползущего Жабу, приложился о пол головой, поднялся и побежал дальше. Потом застыл, мучительно скривился — не от боли, конечно, — выругался и вернулся. Присел рядом с Жаком и дернул подбородком. Жаба все понял очень быстро — уцепился руками за Джековы плечи и, что самое главное, даже не произнес ни слова.
И Джек побежал.
Побежал, отмечая, что бегать — очень легко, когда нет усталости. Только неудобно — с Жабой на спине. И еще Джек думал, прямо на бегу... думал, что могло толкнуть Роба на убийство. И не находил ни одной подходящей причины.
Они друзьями были, совершенно точно. Лучшими друзьями. Братьями почти что. Тогда, во время их знакомства, в городе и люди встречались чаще, и в настроениях преобладало веселье. Отчаянное веселье — ну, оно и верно, как никак, трупы не желают лежать в земле, вирус, конец света, все дела... Но люди орали, что прорвутся, и прорывались. Драки, стрельба, взрывы — и при этом обычная человеческая жизнь. В магазинах даже кто-то работал, дети учились. Врачи с семьями переселились в госпиталь — и там всегда был день открытых дверей. Люди боялись мертвецов, а друг друга — ни капли. Сразу, сами собою, поделились на защитников и подонков — и последние не продержались долго. Это радовало безумно. В этом было нечто восхитительно правильное... При этом — каждая ночь как последняя и каждый день как первый, у любого — оружие. Этакий город-бойня. Город-перевертыш, днем — цивилизация, ночью — фильм ужасов.
Позже, конечно, когда зомби стало слишком много, люди начали уходить... Но Роберт и Джек — остались. Роберт — потому что его отец стал ходячим мертвецом, а Джек...
— Дже-е-ек!
— Чего тебе, Жаба? — Джек резко остановился, совершенно не представляя, куда успел убежать.
— Вот так. Стой, — Жаба свалился на пол. — Ну ты и ре-е-езок... Хоть знал, куда бежишь?
— Понятия не имел.
— Так я и думал. Хорошо хоть я места знаю более-менее... Оторвались мы славно, это факт, наших искать надо. Они на восток сворачивали — и нам бы туда направиться...
— Подожди, Жаба... Почему ты с ними не ушел? Я ж видел...
— Да куда я, — дернул плечом Жак, — на своих обрубках... Они б меня ждать не стали, а ты и ходишь медленно, и...
Он не договорил.
— Никакие мы не друзья, — ровно сказал Джек. — Особенно сейчас, когда я встретил Роберта.
***
Они смогли найти остальных. Вернее — столкнулись с вездесущим Натаниэлем, который посмеялся и рассказал им, куда двигать дальше. Очень вовремя — по ощущениям, уже давно наступил день, а значит, просыпался и голод.
Вновь лежа у стены в позе эмбриона, Джек думал о причинах, заставивших Роба его убить, а еще... а еще жалел, сильно жалел, что они сожгли труп старика — его тело бы сейчас пригодилось. Джек вспоминал и скрежетал зубами в попытках вновь почувствовать тот вкус и чувство сытости.
Узкая ладонь легла на его лоб.
— Джек, — прошептала Эни. — Я только хотела сказать... Спасибо.
— Говорила уже.
— Не за то...
Джек сел и посмотрел на нее.
— За Жабу спасибо.
Он подумал, что слух его подводит.
— «Спаси-и-ибо»... — вяло передразнил Жаба.
Он сидел в полушаге от Джека и молчал, хотя все прекрасно слышал. И, казалось бы, самое время ему ляпнуть какую-нибудь чушь, но Жаба молчал.
— Ты ведь не знаешь, отчего он такой мерзкий, — слабо усмехнулась Эни. — А мы потерялись однажды. Совсем. Ни патрульных, ни... вообще никого. Люк один нашли, уже плюнули, что день и охотники, хотели вылезти — но тот не поддавался. Заварили или сверху что-то поставили, не знаю... Но двое суток, Джек, двое суток. Я на тот момент уже неделю ничего не ела, а хотела... Одну крысу смогла поймать — и все. Страшный, жуткий голод, Джек, понимаешь?
— Понимаю.
— И вот... И вот Жаба... Жак мне и предложил.
— Что?
— Пропитание.
Эни смотрела на Жака, Жак — на то место, где должны были быть его колени.
— Оттого он и злится, когда я не ем. Ему жалко... А я не могу. После того — тем более.
— Да мне не жалко, — буркнул Жак, не поднимая взгляда. — То есть... Жалко, но не слишком. У меня она одна была, решил — а чего б вторую не того... Для равновесия, хе-х, для балансу и гармонии, хе-х... смешно ж, ну...