— Ага.

— А почему в сторонке шептались? — не отстал Айзек.

— Потому что проктологом был. В задницах ковырялся! А она не хотела, чтоб вы надо мной ржали... Вот как сейчас. Уроды... Двигаем, ну что встали?

— Слушай, а что ты там найти хочешь? — спросил Айзек уже на ходу.

— Что-нибудь, что поможет мне вспомнить. Какого... Почему ты за нами ходишь? — вернул вопрос Джек.

— А я тоже пытаюсь вспомнить. Тебя вот.

— Один я тут ничего не вспоминаю. Только вот веду, х-хе...

— Жаба...

— Заткнуться, да?

— Но ты ведь и вправду мне знаком, — спустя минуту произнес Айзек. — Ручаюсь, будь у меня целая башка, я бы тебя вспомнил.

— Наличие мозга ни на что не влияет. То есть, не влияет, если ты уже мертв. Иначе бы зомби погибали, лишившись головы.

— Может, ты и доктор, а я с половиной башки уже больше года живу... Заткнись, Жаба. И провалы в памяти — случаются.

— С памятью у нас всех плохо.

— Темнишь, Джек.

— Да пошел ты...

Беззлобные перебранки, равнодушные «посылы» и ничего не значащие ругательства — все это тоже было очень знакомо. Как будто не раз и не два Джек так говорил, как будто подобное общение было нормой.

«Код три-ноль», — подумал он, задрав голову и глядя на люк. И чуть было не произнес это вслух. Три-ноль — значит максимальный риск. Наверху может быть что угодно. Но знать про «три-ноль» его спутникам необязательно.

Он выбрался, вытащил Жака — тот, конечно, давно приноровился ползать вниз и вверх по лестнице, но делал это жутко медленно. Довольный Жаба огляделся и принялся деловито обходить-осматривать асфальт. Искал что-то, а что — Джек сам понятия не имел. Но все же — Жак старался. Жаба...

Айзек, поднявшись, не спешил отходить от люка.

— Паршивое место, — поделился зомби. — Помнится, скрывался я в этом гипермаркете.

— И что?

— Не помню дальше. Как отрезало, — Айзек осклабился и чуть наклонил голову. — Только вот помню — что-то нехорошее.

Жак тем временем, кажется, пытался залезть под машину. Их, машин, здесь осталось всего три штуки — две разбитые в хлам тачки неподалеку от люка и грузовик со снятыми колесами у ворот центра.

«Вот же козлы, а? Джек, ну ты глянь — колеса слямзили! Зачем?.. А такая классная машинка была бы...»

— Ничего не могу вспомнить.

— А ты б под ноги поглядел.

Судя по темным брызгам крови, место его, Джека, смерти. Пуля прошла навылет, а значит...

— Кровь — веером, — вправо. Значит, стоял я вот так... Значит, пуля...

Пуля пробила боковое стекло развалюхи рядом и осталась в машине — довольно быстро Джек нашел то, что от нее осталось.

— Как не в первый раз, — настороженно сказал Айзек. — Ну-ка... С оружием хорошо обращаешься, про охотников много знаешь, опять же...

— Видать, охотник меня и прикончил, — Джек потер лоб и попытался улыбнуться.

— Охотники умнее поступают. Джек... А встань-ка вот так, — Айзек заставил Джека встать спиной к нему. — И обернись, через плечо.

Джек сделал, как он просил, мысленно молясь о... о чем-нибудь! Чтобы на Айзека свалился холодильник! Или чтоб рядом обнаружился охотник с огнеметом! Хоть что-нибудь, ну, пожалуйста!

— Ты... — выдавил Айзек. — Вот так помню...

— Айзек, да ты что...

Айзек с размаху ударил его в челюсть.

— Нравится?!

Завопил Жаба, Джек упал на асфальт. Не растерялся и врезал ногой по Айзековой коленке, но какое дело трупу до боли? Айзек заржал и кинулся на него.

— Что, — говорил он, не забывая бить Джека по лицу, — понял теперь, каково? Боли-то нет, но башку я тебе разобью, сам попробуешь...

Джек дрался и с каждой секундой, с каждым мгновением вспоминал больше и больше. Движения стали четче, удары сильнее и точнее, да и Жаба колошматил Айзека, не переставая что-то кричать.

— Тварь, — прошипел Джек, когда удалось придавить грудь Айзека коленом и перехватить руки. — Хоть и мертвый, но охотник-то всегда такого, как ты, уложит.

Айзек вновь рассмеялся, на этот раз беззвучно — только кривились разбитые губы, обнажая осколки зубов. Жаба опустил руки и растерянно взглянул на Джека.

— Видишь, жабомордый, какого дружка ты себе нашел? Охо-о-отничка. Славного такого малого, который стрелял и жег наших каждый день, а мне как-то и вовсе голову снес! С тех пор и провалы... А знаешь ты, охотничек, каково это — когда мало того что умер, так еще и ни прошлую, ни нынешнюю жизнь толком вспомнить не можешь?