Друзья молча поднялись на следующий лестничный пролет. Вошли в арку. Взору открылись два просторных тоннеля. Один тоннель шел в северо-восточном направлении. Он был освещен редкими серебристыми фонариками (больше ничего интересного в нем не было). Второй тоннель плавно опускался в глубину земли, в юго-восточном направлении. Из глубины, на том конце тоннеля, бил яркий голубоватый свет, слышался многочисленный стук молоточков, перезвон как бы множества колокольчиков и отдаленное гортанное пение. Это было так необычно - яркий голубой свет из глубин земли (ни мрак, ни огонь, ни тьма - с чем почти бессознательно ассоциируются у нас глубины земные).

– Волшебный народ, волшебный город, - тихо прошептала Лариса.

Друзья молча стояли и смотрели на чудесный свет, бьющий из-под земли.

– Вам туда, - Топ махнул рукой в сторону тоннеля, идущего на северо-восток.
– Выйдете прямо к дому Отшельника. Друг Пёстрый дорогу знает.

– Ты не с нами?
– спросил Топа Дмитрий.

– Нет, друзья. Еще не пришло время Топу ходить по солнечной стороне Холма. Мне надо к своим, они ждут; вон туда, откуда идет свет, там наше поселение.

– Откуда у вас такой яркий подземный свет? Это так во всех поселениях вашего народа?
– поинтересовался отец Иван.

Топ отрицательно покачал головой:

– Не во всех, увы. Но здесь, под Холмом благословенного народа, и корни земли благодатны. Отсюда такой яркий свет... Но мне пора, друзья.

Топ снял свою шапочку с кисточкой и поклонился.

– Спасибо тебе, друг Топ, за удивительную историю, - сказал Пёстрый и тоже поклонился.

– Спасибо и вам, - ответил гном и надел шапочку с кисточкой.
– И... больше ни слова, друзья.

Мелкий апокалипсис

Мутная, влажная дымка стелется над застывшими водами лимана. Медленно бредет по колено в воде какой-то мужик. Почти не сгибая ног, механическим, неживым шагом он не спеша огибает выступающие из воды валуны. У мужика мутные стеклянные глаза, он либо пьян, либо под каким другим "кайфом". Обогнув валуны, мужик выбирается на берег. И тут же с берега в воду бросается водяная змея. Чуть поодаль из воды высовываются сразу несколько змеиных голов. Змеи охотятся на бычков...

– Я это уже третий год слышу, - грустно вздыхает Максим, продолжая прерванный появлением мужика разговор. (Друзья расположились как раз на выступающих из воды валунах.) - Режим вот-вот падет, режим давно в коме. Режим искусственно поддерживают. Согласен с последним утверждением. Но это ничего не значит. Искусственно поддерживать можно сколь угодно долго.

Максим вопросительно смотрит на Дмитрия.

– Можно поддерживать, - соглашается Дмитрий, - но не в этом случае. Режим обречен не сам по себе, обречены те силы, на которые режим поставил все свое существование... Впрочем, до выборов в США вряд ли что поменяется. Если в августе-сентябре ничего экстраординарного не произойдет.

– И после выборов может ничего не поменяться, - говорит отец Иван. Он сидит чуть поодаль от Максима и Дмитрия, у самой кромки воды.
– Трамп может не победить. А скорее всего и не победит.

– Не имеет значения, победит или нет Трамп, - веско возражает Дмитрий, сам с удивлением прислушивается к себе: будто не он говорит, а кто-то другой.
– Кто бы ни победил, победа не устроит никого. Это тупик. И в этом тупике поколеблются многие, казавшиеся непоколебимыми, мировые европейские и американские центры. Да только ли в выборах в Штатах дело! А референдум за выход из ЕС в Британии, а неизбежное укрепление позиций евроскептиков в самом ЕС! Распад западной либерально-ростовщической империи предрешен, и она распадется, так же как распался Советский Союз. Скоро Западу будет не до Киева. А без поддержки Запада киевский режим не продержится и нескольких месяцев. Впереди пробуждение новых сил. Новые союзы. Новые силы! Но очень важно, чтобы все обошлось без крови и дальнейших потрясений. Впрочем, ничего сказать определенно нельзя. Мир вступает в новую эпоху. Все старое перестает работать.

Максим уныло ковыряет носком ботинка прибрежную гальку и говорит:

– Все это философия, Дима, высокие материи... нет, я согласен со всем, что ты сказал. Но остается открытым вопрос: как нам, простым смертным, дальше жить? С июля тарифы на тепло опять в два раза вырастут. С сентября рост тарифов на свет. И это не предел. До зимы обязательно еще на что-то поднимут. Так что мы вполне можем после зимы стать бомжами. И режим этот вряд ли в ближайшее время исчезнет. До зимы точно ничего не поменяется...

– Это апокалипсис!
– перебивает Максима отец Иван.
– Я, конечно, говорю не о всепланетном, библейском апокалипсисе... Но то, что у нас происходит, это тоже апокалипсис, только малый, локальный, личный. Плохо всем. Не знаю ни одного человека, который бы сказал: после майдана мне стало здорово жить, лучше жить, сбылись мои мечты!

Отец Иван на минуту замолкает. Молчат и его спутники. Вокруг воцаряется неестественная, вязкая тишина. Дмитрий оглядывается. Мир все больше напоминает ему застывшую картонную декорацию в театре. Позади них пустынная нефтебаза. Поодаль морской порт. В порту хорошо видно большой сухогруз. Нарядный, с голубоватыми бортами, словно нарисованный на картинке. На том берегу лимана дождь поливает унылую, коричневатого цвета степь, виднеются крохотные коробочки дачных домиков. Трасса на Одессу только угадывается, по столбам и лесополосе. В другой стороне, за поворотом лимана к морю, мир как будто гаснет в серой и беспредметной дымке; там где воды лимана сливаются с мутным дождливым небом.