– Сейчас организуем, – ответила она и, нажав на кнопочку дешевенького чайника (вроде тех, которые покупают студенты на распродажах в супермаркетах), в два прыжка оказалась на своем диване.

– Спасибо, – произнес Павел со сдержанной благодарностью в голосе. Он знал, что ему, мягко говоря, придется потратить некоторое время, чтобы привыкнуть к жизни с Одноножкой. Чтобы попытаться принять ее если не за полноценную сверстницу, то хотя бы за девушку второго сорта.

Пока кипятился чайник, Паша присел на красное кресло, которое можно было раскинуть, чтобы превратить в одноместную кровать. Сняв ботинки, которыми он наследил в комнате, как свинтус, Паша надел тапки.

Поставив ботинки под шкаф, он вернулся на прежнее место и посмотрел в окно рядом со своей койкой. На улице падали хлопья густого снега и было видно, что там правит бал холодный ветер. Но несмотря на то, что комната была далеко не первой свежести, а дом, мягко говоря, староват, в помещении было тепло – батареи грели отлично. К тому же тепло в доме было еще и потому, что, как Паша вспомнил, в подъезде со ступеньками, рассыпавшимися от времени, над головой торчали трубы теплоснабжения.

– Забавно, но даже у ветхости есть свои плюсы, – поделился он своей мыслью с Кристиной, которая расположилась с книжкой на своем диване.

Через какое-то время, за кружкой чая, они начали понемножку привыкать друг к другу.

Но после восьми вечера произошло кое-что неожиданное для них обоих. В хлипкую дверь их комнаты громко застучали, но шпингалет выдержал, не давая двери распахнуться.

Первая мысль Павла была, что это к ним стучатся менты, – к тому вечеру он уже знал, что дом, который он отыскал для съема жилья, – расселенный. Отсюда и цены у этой комнаты такие демократические: семь тысяч в месяц, то есть по три с половиной тысячи с человека. Впрочем, если быть честным, то Паша и тысячи рублей за эту комнату бы не отдал.

– Ой, не парься. Это, наверное, Ольга, – сказала ему Кристина и поскакала открывать ей дверь. Пока она прыгала, Паша с удивлением смотрел, как из стороны в сторону болтался конец штанины, заправленный вокруг обрубка Кристининой ноги, чтобы не мешать ей передвигаться.

«Что же с тобой произошло и почему ты не носишь протез?» – думал он, наблюдая, как девушка разговаривала с пожилой украинкой.

– Передай своему соседу, чтоб через час был на кухне! Проведем собрание и обсудим порядок. А то достало меня это все, – сказала украинка по имени Ольга, благодаря своему трудолюбию и напористости пользующаяся здесь авторитетом, и пошла оповещать остальных.

– Это что, у вас тут каждую неделю проводятся утренники, да? – изумленно спросил Паша Кристину.

– Не знаю. Два месяца тут живу, но никогда такого не было.

Когда пришло время, ребята вышли на кухню. На этот раз в кухне, озаренной желтым светом горящей лампочки, было что-то привлекательное. Паша начал думать, что привыкает к происходящему.

Впрочем, позже он понял, что рано начал радоваться.

Стоя опершись спиной на дверной косяк, Паша с интересом изучал новые лица, возникшие перед ним: «Ага, вот тот парень алкогольного вида, а вот и наша соседка-удмуртка, о которой говорили мне девочки, когда я хрумкал арбуз».

Как бы там ни было, заинтересованность в том, что говорила Ольга, казалось, испытывала лишь она сама. Паша помнил, что в тот вечер она показалась ему строгой и наглой пенсионеркой, которая считает себя тут королевой:

– Мы с Викой, – Ольга взмахнула рукой, будто занеся топор над головой Вики, – живем тут с самого начала, а вы, – обращалась она к остальным, – живете тут как попало и каждые несколько месяцев сматываете удочки…

– С момента основания, что ли? – прошептал Павел и увидел улыбку Алины, услышавшей его вопросец.

– Что смешного-то? – рассердилась Ольга. – Я, собственно, о вас с Мариной и говорю. Где это видано, чтобы по ночам на кухне носки стирать?

– Да не стирала я тут носки, с чего вам так думается? – спросила Марина, отражая атаку.

– Вы знаете, я на людей не наговариваю. Пошла в туалет ночью, выхожу – а ты тут в темноте дрочишься.

– Понятно… – махнул Паша рукой, поняв, что оказался на собрании колхозниц. Перед тем как пройти в комнату, он услышал, что надо каждому выключать за собой свет (а не то Алевтина Эдуардовна, хозяйка этого места, выселит), и обратил внимание на график уборки квартиры – каждая комната по очереди должна делать уборку в свою неделю.

Когда тем же вечером на кухне он чистил зубы, ему удалось переговорить с Мариной, ожидающей своей очереди в ванную.

– Да эта дура реально не в себе, – говорила она об Ольге. – Я голову в раковине мыла, а не носки стирала. Ты только ей об этом не говори, ладно?

– Если честно, тут, как я посмотрю, все не слава богу. Стирать носки в ванне, по-моему, ничуть не лучше. Так что не парься.

– А вот за это спасибо.

– Пожалуйста, – улыбнулся он ей, а затем принялся полоскать рот, думая о том, что первый день самостоятельной жизни «на грани добра и зла» позади.