Шрифт:
Карие глаза снова выглянули из-под кружевного платочка:
– В Берлине… Он приезжал туда…
– По делам службы… знаю… Вы - немка?..
– Нет, русская…
– А каким образом вы попали в Берлин?..
– Но…
– Вы - эмигрантка?..
– Мой отец - эмигрант…
– Вот как… Он - генерал - ваш отец?..
Снова невольная дрожь, рука Анны Ивановны вздрогнула:
– Да, но я не жила вместе с отцом, мы - чужие друг другу…
– Так…
Минута молчания… Беркут опустил глаза вниз: его очень заинтересовал узор ковра… Затем снова неожиданный вопрос:
– Кто был этот человек, который вышел отсюда, когда я вошел?
На этот раз женщина рассердилась:
– Это вас не касается… Я вообще не знаю, по какому праву…
Карие глаза расширились, в них замерцали странные огоньки…
Беркут медленно встал, наклонился над ней… Затем ровным голосом, обыденными интонациями:
– Любовник?..
Вдова Брагина вскочила, задев при этом Беркута:
– Вон!.. Если выявились меня оскорблять… Я…
Она заплакала в кружевной платок, прислонившись к дивану.
– Не плачьте, - сказал снова Беркут. Ни брезгливости, ни сожаления не было в его спокойном голосе…
– Не плачьте, - повторил он, - это мешает допросу, мне некогда утешать вас…
– Вы еще осмеливаетесь…
Что-то мелькнуло в глазах Беркута, его голос стал жестче.
– Послушайте, перестаньте, наконец… У меня серьезное дело… Сядьте и отвечайте серьезно…
– Не хочу…
– Вы не ребенок…
– Все равно…
– Я - не ваш любовник, чтобы выносить ваши капризы…
Из-под платка раздался заглушенный смех:
– Тем приятнее…
Папироса сломалась в сжатых пальцах Беркута… Он наклонился вперед:
– Если вы сейчас же не бросите этих штук, я вынужден буду позвонить по телефону…
Из-под кружевного платка показалось розовое лицо:
– Куда?..
Он шепотом сказал короткое трехсложное слово..
Мгновение они смотрели в глаза друг другу… Затем, сев, она сказала спокойным тоном:
– Спрашивайте…
– Так лучше, - пробормотал Беркут… Он мельком отметал стоявший в глубине несгораемый шкаф, выдвинутый ящик письменного стола и лежавший на столе портфель…
Ровным и спокойным голосом он задал ей еще десять вопросов, каждый аккуратно отмечая в записной книжке… Затем так же спокойно приподнялся и сказал:
– Вы обязуетесь никуда не уезжать, не предупредив меня об этом. Мой телефон 56789- Если я узнаю, что вы уехали, вам же будет хуже…
Кружевной платок к концу разговора превратился в лохмотья… Его беспощадно теребили узкие пальцы с заостренными отлакированными ногтями… Анна Ивановна Брагина покорно сказала:
– Хорошо…
– Еще один последний вопрос: кто он, этот ваш любовник?..
– Этого я не скажу…
– Вы скажете…
– Нет…
– Вы скажете…
Рука Беркута сжала узкие розовые пальцы…
– Пустите, мне больно…
– Ну?..
Шепотом она сказала:
– Инженер Вельс, технический советник английской миссии.
– Благодарю вас, - сказал Беркут, выпуская руку.
Он поднялся и небрежно сказал:
– Я зайду к вам на днях…
Обернувшись на пороге, Беркут добавил:
– Если кто-нибудь узнает о нашем разговоре… Хотя бы этот ваш Вельс… Помните, я не шучу… А жить вам предстоит только один раз…
Она кивнула головой…
Спускаясь по лестнице, Беркут пробормотал:
– Я так и знал…
Больше он ничего не сказал… Его губы были плотно сжаты, когда он садился в вагон трамвая, глаза смотрели спокойно в лицо кондуктору, когда он ровным голосом сказал:
– Две станции…
ГЛАВА IV
Две пары глаз плюс один браунинг
Беркут вернулся поздно ночью домой… Он плотно запер дверь, внимательно осмотрел замок: все было в порядке… Положив перед собой на стол вынутый из кармана браунинг, Беркут сел к столу и вынул из кармана крошечный сверток, тщательно завернутый в бумагу… Закурив папиросу, он бережно развернул сверток и положил на стол прядь рыжих волос, вынутую из бумаги…
Серые глаза Беркута внимательно и неподвижно уставились на прядь волос…
– Рыжие, - сказал он вполголоса…
Затем, хлопнув рукой по столу, повторил:
– Рыжие…
Откинувшись назад, он ярко припомнил лицо сгоревшего друга, лицо инженера Брагина:
– Высокого роста, сухой, с неукротимой волей к работе и творчеству…
Что-то вроде нежности заблестело в глазах Беркута… Затем они сразу стали снова холодными и твердыми: он взглянул на прядь волос и снова припомнил: