Александр не двинулся с места. Он был почти уверен в том, что это лишь прелюдия, необходимое вступление к тому главному, что должен, непременно должен сказать ему шаман. Но Юм-Памарак медленно, тяжело поднялся на ноги и, опираясь на палку, пошел к готовившим еду женщинам. Никогда прежде Александр не задумывался о возрасте Юм-Памарака. И только сейчас, глядя вслед шаману, оставившему его одного с кучей нерешенных вопросов, Александр понял, насколько он был стар. Юм-Памарак подошел к женщинам, о чем-то негромко спросил ту, что варила похлебку, вслед за чем сунул палец в котел, облизнул его и одобрительно кивнул. Женщина довольно заулыбалась.

Александр усмехнулся и пошел к окраине поселка, где ждал его Кефчиян. В присутствии Юм-Памарака Жан испытывал непонятную даже ему самому робость. Когда шаман был рядом, Кефчиян заикался, взгляд его бегал по сторонам, пальцы что-нибудь нервно перебирали. Он чувствовал себя будто парнишка на первом свидании с девушкой, которая была на три года старше его. Поэтому, когда Александр пошел искать Юм-Памарака, Кефчиян остался на окраине, присел в тенечке и незаметно задремал.

– Идем! – Александр резко дернул Жана за плечо.

– Что? – Кефчиян глянул вокруг мутными спросонья глазами, быстро сообразил, в чем дело, и вскочил на ноги. – Ну, как?

– Никак.

– Серьезно? – Кефчиян озадаченно потрогал пальцами кончик носа.

– Старик не захотел со мной разговаривать.

– Может, ему нечего сказать?

Селение уурсинов осталось позади. Они шли по узкой тропинке, которой пользовались женщины, ходившие к роднику за водой.

– Нет, он что-то скрывает… Как будто боится чего-то!

– Юм-Памарак ничего не боится.

– Почему?

– Нельзя стать шаманом, если хоть что-то может внушить тебе страх. Страх искажает восприятие, и ты видишь мир не таким, каков он на самом деле. Мне кажется, Юм-Памарак не стал ничего тебе говорить, потому что решил, что ты все равно не сможешь его понять. Неверно истолковав его слова, ты начал бы совершать неправильные действия. Думаю, Юм-Памарак хотел уберечь тебя от тебя самого.

– Даже если так, у него ничего не получилось.

– Мы все равно полезем в Лабиринт?

– Не мы, а я. Я полезу в Лабиринт.

– Ну, конечно, – не стал спорить Кефчиян.

Они миновали родник, и тропинка быстро потерялась в траве. Кусты, обступавшие их со всех сторон, становились все гуще. Кефчиян шел впереди, раздвигая ветки руками и придерживая, чтобы они не хлестали шедшего следом Александра.

Кусты начали редеть, когда меж ними стали встречаться невысокие деревья с тонкими стволами и широкими кронами. С веток, переплетающихся так, что не разобрать, какая откуда растет, свисали большие грушеобразные плоды, покрытые сухой пробкообразной коркой. Когда высохшие плоды раскачивались, семена внутри их перекатывались, издавая таинственное шуршание.

– Добром все это не кончится, – сказал вдруг Кефчиян.

– Ты о Лабиринте? – не понял Александр.

– Да нет… Не только… Вообще…

– То, что плохо началось, не может хорошо закончиться.

– Не лучше ли бросить все прямо сейчас?

– Ты это серьезно?

– Ну, если нам все равно отсюда не выбраться…

– Я этого не говорил.

– Прости, наверное, я тебя неверно понял.

– Я хотел сказать, что бы ни случилось, то, что здесь произошло, навсегда останется с нами. Как родимые пятна. Никто из нас, даже те, кто вспомнил свои имена, никогда не станут прежними.

– А ты хотел бы, чтобы все вернулось и стало как раньше? До того, как ты умер?

Хотел этого Жан или нет, но вопрос озадачил Александра.

Надо же… Оказывается, он никогда не думал о том, что будет делать, если им удастся отсюда выбраться. Или же он всерьез не воспринимал саму возможность бегства с планеты-тюрьмы? А все разговоры о побеге были не более чем пустой бравадой? Способом убить время, которого оказалось слишком много?.. Надо же…

– Жан, а что ты сам об этом думаешь?

– О чем?

– Что ты будешь делать, когда мы окажемся на свободе?

– Так, значит, мы все же замышляем побег?

– Конечно. Только вот кроме самой идеи у нас больше ничего нет.

– Не знаю… Наверное, стану просто жить… По-новому… Отправлюсь туда, где не встречу никого из тех, кто знал меня в прошлой жизни.

– Ну, если прежде ты был знаменитостью…

– Меня знали только по имени, по цвету формы и маске на лице… Она была разрисована под морду леопарда.

– Кто такой леопард?