– Что случилось, сударыня? Что с вами?! – Мевен решил, что на нее напали, а ей просто муторно от глупой подлости. От того, что она угадала, потому что начинала фрейлиной, а во дворцах ничего не меняется, кроме королей.

– Виконт, вы можете открыть дверь?

– Разумеется.

– Открывайте.

А ведь и он не сразу… Из какой ерунды можно сделать смерть. И жизнь, наверное, тоже, но смерть получается чаще.

– Подвиньтесь.

– Что вы хотите?

– Задвинуть засов.

– У вас не получится. Он слишком тугой для женщины.

– Именно, виконт. Закатные твари, вы еще не поняли?!

Эпинэ с трудом разлепил глаза и увидел графиню, Мевена и четверых гвардейцев. Они могли быть сном, а могли – и явью. Робер глубоко вздохнул, приходя в себя после короткого липкого небытия. Он каждый день клялся не спать сидя, от этого становилось лишь хуже, и все равно засыпал, стоило хоть на двадцать минут оказаться не у дел.

– Тебе нужен шадди, – определила графиня. – Вообще-то тебе нужна кровать, но чуть позже. Сейчас войдут дамы, и мы кое-что выясним. Твое дело не удивляться.

– Это не Дикон?

– К сожалению, это Окделл, но не все так просто.

– Закатные твари!

Не услышала? Рафиано тактичны… А он, дурак, надеялся, что Арлетта что-то все-таки найдет. Какой-нибудь ход…

Иноходец зевнул и застегнул олларовский мундир. С маршальской перевязью. Видел бы дед! А хоть бы и видел… Маршал Шарло выбрал то, что следовало, и нечего было сворачивать к Ренквахе.

Принесли шадди. Так быстро его не сваришь, значит, в буфетную послали заранее.

– Я дам буфетчику пару уроков. – Арлетта поставила чашечку на поднос. – Это ужасно!..

– Неважно. – Робер с трудом удержался от искушения присвоить отвергнутый графиней напиток. Марианна не велела выпивать больше трех чашек в день, и он обещал, но тогда они собирались жить долго и счастливо. – Шадди должен быть крепким, остальное – неважно.

– Только когда надо проснуться, – зевнула Арлетта. Графиня устроилась у окна в кресле, на котором взлетал в прыжке дождавшийся хозяйки олень. – Представляешь, я встретила знакомую юных лет. Одетта Мафра… Какой же красавицей она была… Ни денег, ни титула, ни мозгов, зато личико принцессы из сказки.

– Неужели?

– Увы. Виконт, мы готовы.

– Позовите дам, – велел Мевен. Он шадди не пил и в отличие от Робера понимал, что происходит. Двое гвардейцев замерли у стены, еще двое встали у дверей, словно на одном из затеянных Альдо советов. За плечом левого гвардейца тикали часы. Закатные твари, он проспал почти три часа!

Заскрипело, зашуршало. Дамы вошли гурьбой. В своих траурных платьях они напоминали черных алатских овец, особенно Одетта Мэтьюс. Мевен галантно поднялся из-за стола. Робер понял, что ведет себя по-свински, но вскакивать было поздно. Арлетта даже не шелохнулась. Кабинет капитана личной королевской охраны был большим, сидящая на другом его конце графиня казалась молодой и гордой, как демоница. Эпинэ смотрел на материнскую подругу и не заметил, как Мевен подал знак и гвардейцы четко, словно на параде, заступили выход.

Толстуха вздрогнула, Дженнифер словно бы и не заметила, шесть других дам, из которых Робер помнил только Феншо и Лору Фарнэби, молча переглянулись. Глаза красными были у всех, только горе от бессонницы и горе от тертого лука отличишь не всегда. Эпинэ потер виски, понимая, что ненавидит и этот траур, и эти лица, и то мерзкое, что сейчас наверняка всплывет.

– Графиня Феншо, – словно выстрелил именем Мевен, – почему к ее величеству пошли не вы?

– Я де услышала, – к красным глазам добавился немедленно покрасневший нос, – де услышала… Я дичего де предполагала… Если бы…

– А почему услышала баронесса Дрюс-Карлион?

– Де здаю… Я де слышала, я дичего де слышала!

– Госпожа Мэтьюс, что сказал Окделл, когда уходил?

– Ох!.. А почему… Почему я?

– Что он сказал?

– Он…

– Что он сказал?

– Я обожала ее величество! – провыла дама. – Обожала!.. Она была… так добра…

– Что сказал Окделл, когда уходил?

– Что… ее величество вызвала фрейлину… и просит… не беспокоить.

– Герцог Окделл долго пробыл у ее величества?

– Не знаю!.. Я ничего не знаю… Я любила ее величество…

– Госпожа Мэтьюс!

– Долго… Мы пили розовый отвар… Мы выпили розовый отвар… Мы заварили отвар…

– Около трех четвертей часа. – Дженнифер хотя бы не тряслась.

– Окделла привели вы?

– Да.

– Почему?

– Обычно посетителей, проходящих через Весенний садик, встречаю я.

– Кто еще проходил этой дорогой? – сухо уточнила Арлетта Савиньяк.

– Герцог Эпинэ, его высокопреосвященство, дочь госпожи Мэтьюс, врачи, которых приглашал брат Анджело.