– Я требую, чтобы это безобразие прекратилось, и виновные понесли заслуженную ответственность, – заявил без обиняков Павлов, я требую, чтобы меня немедленно…слышите вы,…немедленно освободили. У меня в полдень начинается конференция.

– Господин Павлов, – дипломат довольно решительно прервал его обвинительную речь, – господин Павлов, мне кажется, вы недооцениваете ситуацию. Вас обвиняют в убийстве!

– В убийстве? – Павлов слегка побледнел, услышав эти слова, но тут же пришёл в себя и с тем же возмущением ответил. – Но это же полный бред. Я только вчера прилетел из Москвы.

– Возможно, вас приняли за кого – то другого? – с некоторой осторожностью предположил дипломат. – Американская полиция никого не хватает без причины, поверьте мне.

– Скорее всего, – это предположение показалось Павлову вполне реалистичным. – В таком случае, я бы попросил вас объяснить полиции, что я только вчера прибыл в США и не имею никакого отношения к убийству. Я прибыл на конференцию по приглашению Всемирного банка. Конференция и всё. Никакого криминала, клянусь вам!

Дипломат некоторое время смотрел на открытое и честное лицо Павлова, затем поднялся с места.

– Я попробую помочь вам, – пообещал он. – Уверен, если это действительно недоразумение, вас скоро отпустят.

– Недоразумение и ничего больше, – твёрдо произнёс Павлов, наблюдая за уходом дипломата. Тот покинул комнату, для того чтобы пообщаться с полицейскими. За дверью того встретил полицейский. Он проводил дипломата в кабинет начальника полиции. А Павлов в ожидании возвращения сотрудника посольства поднялся с места и нервно зашагал по комнате. Он оглядывал пустые стены бессмысленным взглядом и настойчиво повторял одни и те же слова:

– Идиотизм, ей богу! Полный идиотизм!

Прошло порядка получаса, в течение которых Павлов успел раз сто повторить эти слова и рассмотреть стены в мельчайших подробностях, когда, наконец, открылась дверь, пропуская дипломата. Тот выглядел явно озабоченным. Павлов бросился к нему.

– Ну что?

Дипломат с явным сочувствием посмотрел на Павлова и прежде, чем он ответил, у того появилась уверенность в том, что ему сообщат неприятную новость. Новость была действительно не из приятных.

– Прокуратура штата предъявила вам обвинение в предумышленном убийстве, господин Павлов, – коротко сообщил дипломат.

– Ерунда, недоразумение, – Павлов отмахнулся от слов дипломата как от назойливой мухи, – это ошибка. Дурацкая ошибка. Я уверен, всё выяснится. А вы сказали, что я только вчера прибыл из Москвы? – внезапно спросил Павлов у дипломата. Тот кивнул в ответ.

– Убийство произошло вчера ночью, господин Павлов, когда вы, по всей видимости, уже находились в Лос-Анджелесе.

– Но я не имею отношение к чему бы то ни было. Клянусь вам, – вскричал Павлов, – это ошибка. Я инженер, а не преступник.

Дипломат в ответ на эти слова беспомощно развёл руками.

– Боюсь, я ничем не могу вам помочь. Единственное, что мы можем сделать, это найти для вас хорошего адвоката и передать сообщение вашим родным.

Павлов с гневом посмотрел на дипломата, и голос его прозвучал подстать взгляду.

– Я не буду тревожить свою дочь из-за всего этого идиотизма. И мне не нужен адвокат, – голос Павлова сорвался на крик, – мне нужна справедливость. И мне необходимо немедленно убраться из этого места и из этой страны.

Услышав крик, в комнату сразу же ворвались двое полицейских. Они собирались скрутить Павлова, но дипломат остановил их жестом, показывая, что всё в порядке. После этого, он посмотрел на Павлова и негромко, разделяя каждое слово, произнёс:

– Боюсь, господин Павлов, вы не совсем понимаете происходящее. Вас обвиняют в убийстве первой степени. По законам штата такое преступление может караться смертной казнью.

Второй день Павлов находился в одиночной камере. Его поместили сюда после того, как прокурор официально предъявил ему обвинение в убийстве первой степени. Все эти долгие часы, проведённые в камере, Павлов практически не спал. Он лишь смог вздремнуть на пару часов. Всё остальное время он пытался изгнать из себя эмоции, которые мешали ему разобраться в происходящем безумии. Гнев, злость, возмущение владели всей его сущностью. Он не имел ни малейшего понятия о том, кто это …Анна – Кристина Агуэро, в убийстве которой его обвиняли. Он ни разу в жизни её не видел. Не разговаривал с ней. И, тем не менее, полиция утверждает, что у них есть доказательства его виновности.

– Всё выяснится. Непременно выяснится, – пробормотал Павлов. Он лёг на спину и, подложив руки за голову, уставился в потолок. Тысячи мыслей роились в голове, пытаясь дать ответ на происходящее. Объяснить, каким образом полиция может доказать несуществующую связь с этой…мексиканкой. Однако ничего не приходило в голову. «Как можно доказать то, чего на самом деле не существует?» – вновь и вновь думал Павлов и снова приходил к мысли, что всё это недоразумение, которое очень скоро разъяснится. И его, наконец, отпустят. Однако, несмотря на эти мысли, его не покидало чувство тревоги. Чувство надвигающейся беды. Несмотря на все попытки, ему не удалось унять страх, который гнездился где – то в уголках души и постепенно принимал всё более угрожающие формы.