— Нет, спасибо. Я вызову такси, — я улыбнулась и протянула свою руку.

Он взял мою руку и держал её в своих руках, вместо того, чтобы просто пожать.

— Ты же оставила несколько вещей в моём доме. Я попрошу Бенсона завезти их, — его голос был тихим.

Я постаралась вспомнить, что же я там оставила после себя – ощущалось, будто это случилось тысячелетие назад. Лишь свои туалетные принадлежности. И его подарки, но я не смогу вынести даже их одного вида, после всего этого.

— Нет надобности, мистер Хейл. У меня есть ещё одна зубная щётка.

Его глаза были безмолвными, но он кивнул. Возможно, он понял, что я не желала его подарков.

— Я позвоню тебе насчёт твоего контракта. Я настроен на четверг. Тебе подходит? — он всё ещё держал мою руку.

— В четверг будет прекрасно — спасибо вам. До свидания, мистер Хейл.

Я одёрнула руку и вышла из конференц-зала, мимо стойки секретаря, и направилась к лифтам. Когда за мной закрылись двери лифта, я сломалась.

Глава 27

Последнее причастие

Я полусидела, почти растянувшись, в единственном кресле в нашей гостиной комнате, в изумлении смотря на раскинувшийся передо мной беспорядок. Реаган вырубилась на диване в своей "СОХРАНЯЙ СПОКОЙСТВИЕ И ВЫХОДИ ЗА ГАРРИ" пижаме и с изумрудно-зелёной шляпкой-таблеткой на голове. Две бутылки вина, недоеденная пицца, скомканные салфетки "Клинекс" и грязная посуда были разбросаны по всему кофейному столику. Лана Дель Рей тихо напевала на заднем плане — "Вот Что Делает Нас Девушками". На полу лежала кустарно-сделанная из старых носков, руками Реаган, кукла вуду. Имя "Айден Хейл" и литания слов, которые варьировали от "бог секса" до "придурок-извращенец" были написаны чёрным маркером вдоль её тела. И вот, несмотря на то, что было ещё только 20:00 вечера, моя истинная опекунша вышла из строя на некоторое время, единолично опустошив две бутылки вина.

В тишине — без голоса Реаган, мурлыкающего "всё будет хорошо" или визжащего "этот злобный мудак" — все вопросы всплыли на поверхность. Крича, как будто были разъярены от того, что их игнорировали. Как я могла позволить этому случиться? Почему он изменился? А изменился ли он? Или это его истинная природа? Почему? Нуждается ли он в спасении гораздо больше, чем я? Какого чёрта я должна с этим делать? Какого чёрта я вообще должна делать относительно всего этого?

Я сжала зубы вместе и запихнула все до единого вопроса обратно. Я сконцентрировалась лишь на известном мне ответе. Я должна покончить с ним и поскорее. Если это причиняет такую боль всего на всего после двух ночей, я не могу вообразить, каково это было бы, если бы мы продолжили.

Я начала двигаться впервые за последние несколько часов. Мои колени заскрипели от неожиданного движения, но я поприветствовала это. Как минимум, эту боль я могла понять. Я доковыляла до Реаган и сняла её шляпку, откинула рыжие локоны с её лица.

— Грёбанный говнюк, — пробормотала она и снова вернулась к похрапыванию.

— Я сама виновата, — прошептала я, накидывая поверх неё любимое ею овечье одеяло.

Мои глаза метнулись к часам на стене, что они делали каждый час или около того. Не в ожидании звонка от Айдена, а возвращения Хавьера с работы. Он будет волноваться обо мне. И мои новости — мои хорошие новости — осчастливят его. В 20:05 я неторопливо вошла в кухню и набрала ему.

— Алло? — Хавьер ответил сразу же после первого гудка.

— Привет, Хавьер, это я, — мой голос был осипшим.

— Иза? Что случилось?

Я прочистила горло. Ему не надо ещё больше тревог после шестнадцати часового рабочего дня. Или вообще когда-либо.

— На самом деле, хоть раз произошло нечто правильное, — сказала я, уходя от ответа на его вопрос. — Ну, может быть. Я не хочу сглазить, — я постучала по деревянному кухонному столу, когда произнесла эти слова.

— О, да? Что? — он прозвучал так, словно улыбался в этот момент.

— Думаю, что возможно нашла способ остаться, — я тоже улыбнулась.

Наступил краткий миг молчания, и затем раздался громкий вздох удивления.

— Ни хрена себе! Как? — теперь он кричал.

Ручаюсь, он вышагивал взад и вперёд насколько это позволял ему шнур телефона, установленного в кухне.

— Я заключила сделку по продаже своей добавки, — ответила я.

На линии повисла тишина, за исключением его дыхания.

— Он собирается её купить у тебя? — Хавьер прозвучал благоговейно.

— Да.

Еще больше молчания. Затем тихий свист.

— Не могу сказать, что понимаю пижона. Но за это я буду ему по гроб жизни обязан, — сказал Хавьер.

У меня возникло неожиданное желание рвануть через весь город и обнять его. Неважно, каковы были его чувства к окружающему миру, они всегда были вторичны по отношению к счастью членов его семьи.

— Да, мы оба ему будем обязаны. Но не сглазь меня, Хавьер, пожалуйста. Юристы не могут гарантировать это и они сказали, что мне, возможно, всё ещё придётся вернуться в Англию.