Правда остались некоторые семьи, надеялись, что минует их судьба, солдаты не злобливые попадутся, да и просто ленивые. Им то первым и подпустили красного петуха, потому как в окрестностях шастали не простые воины, от сохи, а псы войны - наемники, готовые за лишнюю медяшку брата с отцом удавить, да еще на их могилке сплясать!

И все же именно благодаря превентивным мерам провизии фуражиры собрали сущие крохи, а кормов для скота вовсе не нашли, разве что черные проплешины на земле - те что еще недавно стогами были...

– Ваше сиятельство! Полки готовы.

К генерал-майору подошел майор Пронин, штабной офицер, ведающий делами корпуса едва ли не больше самого командующего, однако соблюдающего должный пиетет и блюдущий чинопочитание. Увы, но именно таковы люди самые приспособленные к работе среди высших чинов и не важно армия это, министерство или вовсе какая-нибудь новомодная компания, коих за последние пяток лет развелось тьма-тьмущая.

Сам генерал восседал на гнедом невысоком жеребце с роскошной гривой и злобным характером. Каштар достался Паскевичу как дар одного из вождей калмыков, еще в ту пору когда их тысячи беспокоили прибалтийские земли и финский край. С виду жеребец был неказист, но норовом обладал бойцовским. Это генерал понял сразу как сел в седло. Эти двое нашли друг друга, признавая право одного командовать и второго творить все что ему заблагорассудится в остальное время. Каштара боялись. Но в бою конь отрывался на полную! Копыта, зубы и ломовая мощь творили нечто невообразимое со строем противника, нередко число убитых конем переваливало такое же число большинства кирасир или гусар, лихо рубящихся на передовой в самых жарких местах.

– Что ж, думаю можно начинать, полюбовались на нас и будет. Труби: 'Артиллерии бой!'.

Стоящий рядом горнист выдал три коротких и один длинный звук. Следом за ним вторили еще двое: на правом и левом флангах. Пока из леса вышли только четыре полка, еще два в это время обходили по флангам и уже вот-вот должны были оказаться едва ли не в тылу противника. По крайней мере на это был расчет штаба корпуса и огромная надежда самого генерала. В противном случае, если замысел не удастся им придется отступать и не факт, что удачно - потерю орудий оправдать не получится.

Однако как бы не мало казалось число воинов, построившись в двух шереножный строй с прогалами в виде полевой артиллерии на стыках батальонов, фронт удалось растянуть как на полноценных шесть полков. Тем более что фланги прикрывали по восемь эскадронов гусар, а инженерные роты суетились возле шести фунтовых орудий, спешно ставили рогатки и натягивали колючку.

Большая часть солдат прошла горнило не одного сражения, но были и новички, нюхавшие порох только во время учебных стрельб, да в потешных баталиях. Им то сейчас приходилось хуже всех, поэтому ветераны, из тех кто поязыкастей травили байки и прибаутки, внимательно наблюдая за однополчанами, не дай Бог, в решающей момент дрогнет у новичка рука или вовсе ноги сами собой понесут прочь от врага. Таких нужно отсеивать задолго до битвы, но увы во время учебы оные проявляют себя неохотно, а вот в сражении сразу вскрываются - такие за Родину и товарища не умрут, просто даже если захотят: не смогут. Такова их натура трусливая и винить в этом не стоит, из них хорошие снабженцы и хозяйственники получаются, но не воины...

Против русского корпуса противник вывел семь полков: по одному на центр и фланги - в первой волне и столько же во второй и еще один - конный стоял в резерве. Забили барабаны и враг двинулся к кромке леса, перед которой спокойно ждали неприятеля солдаты в темно-зеленых мундирах. По мере сближения барабанщики противника ускоряли темп...

Бабах! Солдаты вздрогнули, но взрывов ядер поблизости не было. Кое-кто из новичков счастливо улыбнулся: 'Уф, пронесло', - наверняка подумали они и крепче схватили приклад фузеи.

Причина 'промаха' выяснилась очень скоро. Через пару минут над Смоленском появились черные маслянистые столбы дыма. Видно удачно легли ядра... а еще чуть погодя донеся возбужденно-радостный крик штурмующих солдат. Этот ор спутать с другим нельзя, его любой воин узнает из тысяч других!

То, что город вот-вот падет генерал-майор Паскевич понял сразу, но менять план было поздно - если сейчас трубить отступление будет только хуже. Им остается только вступить в бой и отвлечь на себя как можно больше сил, чтобы дать защитникам время, авось отобьются. Вот только почему сам генерал в это не верил?

Между тем разноцветные мундиры приближались...

– Пронин!

– Я твое сиятельство!
– словно вырос из земли майор.

– Бери все бумаги, отделение охранения и скачи в штаб корпуса, там должен быть вестовой из генштаба. Отдашь лично в руки. Понял?

– Так точно, господин генерал!

– Тогда чего зенками лупаешь? Исполняй!

– Но как же я вас брошу...

– Под трибунал захотел?!
– взъярился Паскевич. Еще ни разу на памяти генерала майор не прекословил ему, а тут на тебе, в героя захотел поиграть. А вот фигушки! Сам командующий даже себе не признался бы, что не хочет видеть как погибнет молодой даровитый офицер. Нравился он ему светлой головой и въедливой натурой...

Русские стояли не шелохнувшись. Ждали момента. Того самого, когда заговорят орудия и фузеи, а если их не хватит, то и штыки. Тлели фитили на присадках, уже видны лица солдат противника, а залпа все нет, нервничают расчеты, кусают уголки усов унтера.

До противника остается шагов четыреста, когда батальонные расчеты получили одинаковую команду:

– Пли!

Падают на пороховую полку фитили. Вжик! Секунда и в противника несутся 'кубышки', снаряды с мелкими чугунными шариками, разлетающимися от взрыва в момент удара о землю. Недалеко стреляют шести фунтовые полевки, но для пехоты этого хватает!