Шелия вспыхивает и издаёт нечто нечленораздельное, потому что сейчас находится между двух огней: огня с названием «сохранить тайны собственной задницы» и огня «насолить Титании». Синеволосая, впрочем, читает это по лицу – и удовлетворённо усмехается, потому что каким бы не вышел исход внутренней борьбы Шел, она не очень-то проиграет.

Шелия вертится у зеркала, Титания смеётся, а сказанное в этой палатке за её пределы не выйдет.

Впрочем, даже если и выйдет – они достаточно взрослые и мудрые женщины, чтобы размазать сплетников, как масло по бутерброду.

***

– Ненавижу корень валерианы, – капитан Линч, которая Шелия, морщится. Эгле неодобрительно складывает руки под грудью.

– Не нервничай, – говорит она с мягкостью горных скал. – И тогда я не буду заставлять тебя это пить.

Иногда Шелия – конечно же, на свою голову – забывала, что Эгле жрица, и что во врачевании она разбирается уровнем повыше, чем «приложить подорожник».

Эгле об этом не забывала никогда.

Шелия морщится, Шелия выпивает стакан залпом, а потом выдаёт такие рожи, что жрица не может не рассмеяться – тихо и самой себе.

Если бы это ещё было смешно.

***

Шелия нервная сверх меры, Шелия переживает по мелочам, а потом не может уснуть всю ночь, и это может продолжаться несколько дней (иногда недель) кряду, пока она не плюнет, не напьётся так, что едва стоит на ногах, и не уснёт где-то у костерка, не отходя от кассы. Эти порывы случаются очень часто – и очень бесят её саму.

– Не могу уснуть, – Румменигге садится на кровати и трёт глаза кулаком, и Шелии хочется умилиться и рассмеяться.

– Поэтому ты решила разбудить меня? – майор просто спрашивает, и в его тоне ни капли упрёка или недоумения.

– Ну, – Шелия мнётся на пороге. – Да.

Маркс молча приподнимает одеяло приглашающим жестом – и Шелия, сдёрнув с себя ситцевое платье, ласточкой ныряет к нему.

***

– Ты пришла спать, – майор улыбается.

– Я такого не говорила, – Шелия позволяет утянуть себя наверх, немного ёрзает, чтобы устроиться поудобнее, и слепым котёнком натыкается на чужие губы.

Поцелуй скользящий, Маркс тут же отстраняется, и тогда Линч тянется, чтобы куснуть его за ухо.

– Но подразумевала, – он убирает её волосы на одну сторону и прижимается губами к шее.

– Нет, – Шелия двигает тазом, и майор, перехватив её покрепче, садится; ей снова приходится усаживаться, вытягивать ноги, благо, постель позволяет; он целует её в ключицу, Шелия немного откидывается, дальше идёт ложбинка между грудей, застёжка расстёгивается, Шелия дышит быстро и рвано.

– Как ты думаешь, – майор смеётся, и дыхание тёплое и на коже, и Шелии так хорошо, спокойно, и в голове ни одной мысли, вообще ничего, пустота и вязкий густой туман, и сладкое ожидание продолжения.

– Мммм? – тянет она, видя, что Маркс не продолжает, ей приходится скатиться, чтобы помочь раздеть себя окончательно, а после – снова устроиться на чужих бёдрах – пока вот так.

– У нас получится? – он смеётся, он берёт её за бёдра и приподнимает, чтобы потом опустить, и Шелия сдавленно охает и замирает, и вот тогда майор договаривает уже, в принципе, сделанное. – Сидя?

– Ненавижу тебя, – Шелия кусает его за шею и вжимается так сильно, как только может. – Обожаю.

Потом она засыпает у него под боком – довольная и спокойная, и спит без сновидений до самого утра.

***

– Это можно вывести в систему, как думаешь? – Титания красит Шелии ногти на ногах – и слушает; она умеет слушать как никто, и с ней так просто и не стыдно, что Линч хочется смеяться.

– Ну система из одного раза не получается, – у синеволосой пряди падают на глаза. – Не дёргай ногой и попробуй прийти к нему вот так ещё раз. По-моему, это лучше, чем валерьянка.